Крылья из огня и тени

Она ощущала покой. Ничего не болело. Это было первое, что она ощутила, постепенно приходя в сознание, еще до того, как рискнула открыть глаза. Она должна это сделать, просто чтобы убедиться, что не спит. Что Ролан и Керим не ожидают, когда она проснется, что ей не придется снова слышать, как кричит Райя.

Но когда она ощутила тепло Мим и Пана у шеи и в ногах, услышала их тихое урчание и сопение, на глаза у нее невольно навернулись слезы. Они текли по ее щекам, и Миле пришлось прижать руку к губам, чтобы не разрыдаться. Мила не знала, где находится, но чувствовала, что она в безопасности. Ведь Мим и Пан спокойно лежат рядом с ней.

Открыв глаза, она поняла, что ни потолок, ни стены, ни кровать ей не знакомы. Но это место выглядело мирно. Все было хорошо.

Отдавшись чувству облегчения, она решила еще немного полежать. Вскоре услышала, как открывается дверь – и в комнату ворвался Ашер. Она села, отодвинув Мим и Пана в конец кровати, неотрывно глядя на него. Она ощутила укол страха: вдруг Ашер исчезнет?

Но он был рядом. Мила то ли не переставала плакать, то ли сейчас по-настоящему начала. Ей было все равно. Слезы не являлись проявлением слабости. И она плакала, потому что ей нужно было дать выход всему пережитому. Безнадежности, страху, облегчению, стыду, чувству вины – и радости тоже. Эмоции захлестнули ее, и Мила попыталась не утонуть в них.

Не говоря ни слова, Ашер подошел к ней, присел на край кровати и обнял Милу. Он крепко прижал ее к груди, и Мила глубоко вдохнула его запах, чувствуя, как его рубашка промокает от слез, которым нет конца. Ее пальцы вцепились в шелк, и она мимоходом заметила, что у нее ничего не болит, что она не чувствует ни ушибов, ни ран, что боли больше нет. Кроме того, она чувствовала себя чистой и отдохнувшей.

Да, она была в безопасности.

Когда Миле наконец удалось успокоиться, она подняла голову и посмотрела Ашеру в глаза. Он отпустил ее медленно, словно неохотно.

Мила охнула, когда Ашер поцеловал ее в лоб, и нерешительно улыбнулась, когда в его руке материализовался носовой платок. Перчатка? Мила помедлила, провела пальцами по тонкой черной коже – и тут же ощутила шрамы, которые проступали под ней, а затем и те, которые не могла скрыть рубашка. Мила бросила на Ашера вопросительный взгляд, но он лишь покачал головой. Позже. Мила спросит об этом позже. Наконец она взяла у него платок, совершенно неподобающим образом высморкалась – ей было все равно, как это выглядит, а Ашер лишь рассмеялся.

Наконец слезы прекратились, и она отложила платок. Но, возможно, с этим она слишком поспешила. Потому что, как только она ощутила на своих щеках теплую ладонь Ашера и кожу перчатки, когда он коснулся ее лица, словно ценнее его ничего не было в мире, Мила снова почувствовала комок в горле. Рядом с Ашером Мила была просто Милой, а не необычной девушкой, на которой лежало проклятье, не какой-то ненормальной. Он не исцелил ее от проклятья, но показал ей, что она в этом не нуждается. Потому что она хороша такой, какая есть.

– Привет, – невнятно произнесла она, не в силах выговорить что-то еще.

– Привет, – ответил он с легкой улыбкой. Она отчетливо прочитала в его глазах – в них бушевал золотой огонь, как и тогда, когда она коснулась его крыльев, – что он, как и она сама, хочет сказать еще так много.

«Я думал, что опоздал», – прозвучало в ее мыслях. Он говорил с ней, не разжимая губ.

Мила заметила, что в комнату вошел еще кто-то, но не хотела отводить взгляд от Ашера.

«Мне жаль… мне так жаль». Словно мантру, она повторяла эти слова, и он снова обнял ее.

«Ты ни в чем не виновата», – произнес он. Но Мила понимала, что это не так. Она была виновата во всем. Она и ее проклятье.

«Ролан знает».

Ашер должен это знать.

Он осторожно отодвинулся, и Мила не стала протестовать. Он провел кончиками пальцев по ее лицу, и ей это было приятно. Но когда он откинул с ее лица прядь волос… она, вздрогнув, испуганно отшатнулась. Он тут же застыл. Зажмурившись, она попыталась прогнать из памяти образ Ролана: прикосновение его пальцев к коже, то, как он хватал ее за волосы. Его запах – его вонь!

– Милая, – вслух произнес Ашер, и Мила едва осмелилась снова поднять на него взгляд. Но он хотел этого. Просил ее об этом. – Я уничтожу его. Я хочу, чтобы ты это знала. – Глубокие и темные, спокойные и уверенные слова сорвались с его губ, как воины в доспехах, отправляющиеся на битву. – Он умрет, и я приложу к этому руку. Пусть не ждет от меня милосердия. Я хочу, чтобы ты знала, что за чудовище живет внутри меня.

– Ну отлично, – раздалось из-за его спины, и Мила узнала голос. Она посмотрела в сторону двери и увидела, как Цето закатил глаза. – Значит, я могу забыть про свою месть. Я думал, у меня тоже есть кое-какие права на Ролана.

Цето ухмыльнулся, и Мила тоже рассмеялась. Ей было хорошо. Очень хорошо.