Крым 1917–1920. Революция и Гражданская война

Дополнительно к переработке нужно было организовать и сушку овощей, ибо вывоз в сыром виде был затруднен, вывоз же на иностранные рынки в условиях экономической блокады и интервенции совершенно невозможен.

Короткий перечень экономических мероприятий и предположений позволяет уже сделать вывод, во-первых, о вполне правильном курсе в хозяйственных вопросах, и, во-вторых, о большой энергичной работе советской власти, несмотря на то что два с половиной месяца ее пребывания в Крыму были временем постоянных военных столкновений с деникинцами при ежесекундной угрозе высадки англо-французского десанта.

К военным опасностям внутри Крыма присоединилось выступление эсера Григорьева на Украине. Григорьевцы угрожали Крыму со стороны Перекопа. Лозунги «Советская власть без коммунистов» дошли до крымской деревни, но не встретили сочувствия у крестьян. Очень свежи были в памяти расправы добрармии над крестьянами, грабеж и насилия, которые производили деникинцы. Крымский крестьянин, у которого с первого взгляда, если судить по характеру хозяйства, были основания выступить за эсеровские лозунги, за григорьевцами не пошел. Кроме добрармии, научившей крестьянина ценить советскую власть, передача земли, помощь беднейшей части деревни продовольствием привязывали деревню к советской власти и коммунистической партии.

Крымские социалисты-революционеры при выступлении Григорьева на Украине поспешили заявить о своей непричастности к этой авантюре, открывающей путь «всесветной контрреволюции». Лозунг – «долой власть большевиков, да здравствует власть Советов» – с.-р. объявили контрреволюционным «с точки зрения попытки свалить большевиков, ибо большевики есть основная сила, двигающая и созидающая советскую власть»[245]. Отказ на самом деле был шит белыми нитками. С.-р. считали, что большевики дали повод и способствовали тому, чтобы лозунг стал популярным среди крестьян. Повод этот, по мнению с.-p., заключался в том, что большевики не дают социалистам-революционерам господствовать в советах, не допускают в деревню для агитации за Советскую власть. «Монополия большевиков на власть» – вот причины григорьевского выступления.

«Григорьев предпринял свое выступления во имя чистоты революции. Он зовет трудовые массы восстать против диктатуры над ними большевиков»[246]. Так, отказавшись от Григорьева, с.-р. оценивали самое выступление: «Корнилов спасал родину от немецкого сапога, Григорьев от иностранного и отечественного империализма». Только одна аналогия с Корниловым должна была раскрыть массам весь смысл эсеровского политикантства.

Совершенно ясно для каждого, что мелкий буржуа, обрядившийся в тогу социалиста, спекулирующий украденными лозунгами советов, лезет в объятия белогвардейцев. Деревенский кулак был недоволен тем, что под руководством коммунистической партии ему подвязали крылья, лишили его права эксплуатировать бедноту, а награбленным годами имуществом заставили поделиться с государством, защищающим землю для крестьян и фабрики и заводы для рабочих – этот кулак эсеровской глоткой кричал о диктатуре не класса, а только партии. Диктатура рабочего класса неугодна кулаку. «Насильственная коммунизация, обирательство крестьян в виде налогов, насаждение назначенцев… При таких условиях кулаку легко было совратить массы на путь… протеста в защиту справедливых требований крестьянства»[247]. Восстание Григорьева не является результатом его авантюристских дарований, движение «в потенции имелось, благодаря недальновидному хозяйничанию в деревне большевиков»[248].

После всех этих рассуждений, заканчивающихся единственным выводом, что нужно поделить власть между коммунистами и социалистическими партиями, можно ли было верить эсерам? Люди из кожи лезут вон, чтобы доказать и свою непричастность и правильность требований Григорьева. Понятно, никто клятвам эсеров не верил.

Мелкая буржуазия не может осмыслить и принять классовую пролетарскую политику, до конца последовательный курс коммунистов на привлечение на сторону пролетариата бедноты и середняков-крестьян, экспроприация кулака, твердая власть, обеспечивающая успех революции, со всем этим кулак и его защитники – социалисты-революционеры – не могут согласиться.

Советская власть их соглашательскому уму представлялась не как диктатура пролетариата, а как «разноплеменная и разноликая» социалистическая коалиция, в которой бы руководство принадлежало не рабочему классу, а деревенскому кулаку. Не суждено, однако, было выполнение желания горе-социалистов, которые после съезда на Украине окончательно продали себя кулацкому дьяволу и были объявлены нелегальной партией, враждебной советской власти.

Мечты эсеровских друзей меньшевиков, ставших советской партией только для того, чтобы саботировать советскую работу «в интересах культуры» и буржуазии, также разлетелись, как дым. Начали свою советскую работу меньшевики в 1919 году речью одного из вождей, мечтающих о возврате большевиков к состоянию, в котором они были до революции, «только с этой частью партии большевиков мы будем работать».