Крым 1917–1920. Революция и Гражданская война

Этим самым из состава его отметаются все элементы с интернациональным направлением от эсеров до большевиков включительно. Этим течениям мы можем предоставить возможность совершить паломничество в Швейцарию и там в деревенской глуши выносить свои решения. Но к делу управления мы их не должны подпускать на пушечный выстрел»[259].

«Небольшая группа лиц», в которую не допускаются не только большевики, но даже такие «интернационалисты», как эсеры, под сомнение ставятся и кадеты, ибо они не прочь иногда для красного словца поступиться великодержавностью в пользу куцой автономности. Буржуазные деятели, допускающие различные ориентации, устраняются, ибо «великая Россия ни на одну минуту не может допустить, чтобы ее правители имели какую-нибудь ориентацию, кроме русской»[260].

«В духовном общении всех классов» искали реакционеры утраченную Россию. Им не нравилось по своему составу даже такое правительство, как совет министров Колчака. Создавались планы его замены «людьми государственного ума и образования», кроме этих качеств будущее правительство должно удовлетворять требованиям торгово-промышленного порядка.

При весьма реакционном курсе Деникин, однако, стремился к тому, чтобы учесть опыт годичной борьбы с советской властью. Он начал понимать, что неприкрытая реакционность может оставить его с весьма ограниченным кругом последователей, оттолкнет от него окончательно массы. Надежды на привлечение рабочего не было, но какая-то сила должна была стать опорой Деникина. В поисках такой силы, кроме казачьих крепких хозяев, Деникин начинает забрасывать удочку в сторону крестьянства и, главным образом, его наиболее крупной части – кулаков.

В цитированной уже газете имеется такое место:

«Правительство должно опираться на земледельческое, главным образом крестьянское население и вести наиболее полезную именно для него политику. Надо яснее представлять себе социальную силу каждого сословия России и вести дело управления в духе наиболее многочисленного и государственно полезного элемента. Тут, как нигде, должен быть соблюден принцип – «всяк сверчок знай свой шесток», и все претензии и посягательства других классов должны рассматриваться под этим единственно правильным углом зрения»[261].

«Наиболее полезная политика» не замедлила своим появлением на свет. Деникин издал приказ о порядке расчета скопщинников с владельцами земли. По приказу устанавливался взнос в пользу владельца земли в размере одной пятой урожая для хозяйств с посевом до 10 десятин, выше 10-1/3 урожая. По вопросу о земле Деникин подтвердил изданное им ранее положение, в котором он обещал обеспечить интересы «трудящегося населения».

Диктатор начал понимать, что бороться с советской властью только военной силой нельзя, «нужна борьба с цельной общественной экономической системой и психологическими настроениями рабочих»[262].

Но признать одно, а сделать из этого соответствующие признанию выводы совсем иное. Деникин, сказавши «а», не может идти последовательно дальше, и вместо мер, которые хотя бы в малой степени могли привлечь на свою сторону отдельные слои рабочих, деникинский официоз громко заявляет, что «нельзя ни минуты допускать привилегированного сословия рабочих, постоянно увеличивающих свою заработную плату».

Заигрывание с крестьянством в этот период деникинщины идет также весьма недалеко, так, например, Деникин возвращает помещикам их имения, а когда содействие добровольческих частей армии помещикам начинает принимать характер диких расправ с крестьянами, «Правитель юга» издает приказ, в котором рекомендует не вмешиваться в решение споров между владельцами земли и крестьянами. Приказ на деле не применялся, он был просто жестом и не совсем даже красивым.

Великодержавность правительственной программы определяла уже отношение к отдельным национальностям, населяющим Россию. О самоопределении, конечно, не могло быть и речи. Уничтожались всякие признаки автономности. Все части России должны безраздельно управляться волей верховного правителя.

Через месяц после захвата Крыма (28 июля 1919 года) главноначальствующий Таврической губернии по представлению губернатора «приказал: 1) прекратить деятельность, во всем ее объеме, незаконной организации, именующей себя Крымско-татарской национальной директорией»[263]. Уничтожив директорию, губернатор восстановил в правах таврического муфтия Кипчакского, который был назначен на эту дожность в декабре 1916 года и смещен еще в марте 1917 года решением первого мусульманского съезда. Одновременно с муфтием восстанавливалась правительственная вакуфная комиссия. Директория обязывалась сдать все капиталы и имущество вакуфной комиссии.

Татарские реакционеры праздновали победу, массы татарского населения пока молчаливо затаили злобу на белогвардейцев, которые разрушили всякие надежды на получение крестьянами вакуфных земель.