Крым 1917–1920. Революция и Гражданская война

Выступление в Севастополе нашло отклик и в других городах. Симферопольский отряд Красной гвардии расстрелял до 170 человек буржуазии, Ялта, Феодосия последовали примеру первых. В некоторых городах удалось не допустить неорганизованных арестов и расстрела (Алупка и др.). Выступления были сурово осуждены Советами, штабом Красной гвардии, центрофлотом и др. организациями. Один из выступающих в заседании Севастопольского Совета заявил: «Мне говорили, что это сделали анархисты, нет, это не анархисты, так поступают презренные негодяи, а не анархисты»[113].

«Таврическая правда» 16 февраля напечатала воззвание, в котором, обращаясь к матросам и рабочим, писалось: «Мы соц. – дем. большевики понимаем ваше чувство ненависти к тем, кто вас порабощал и угнетал. Мы понимаем, что вы до боли измучены войной, вековым издевательством генералов, офицеров. Выведенные, наконец, из пределов терпения контрреволюцией, оборонцами, их наглой ложью и травлей на власть ваших Советов, вы теряете революционное равновесие, применяете иногда неверный, неприемлемый путь борьбы, но мы предупреждаем вас, что в такие моменты, когда, с одной стороны, контрреволюция наголову разбита вами в открытом бою, с другой стороны, когда вы ее гнусными приемами выведены из пределов терпения, она и здесь ищет спасения, направляя вас через своих агентов, шпионов на такой путь борьбы, который выгоден и нужен только вашим врагам»[114].

Симферопольский Совет принял решение, которым были запрещены обыски ночью, создал отряд из большевиков и членов профсоюзов; в задачу этого отряда входила борьба с самочинными выступлениями, обысками и проч. Кроме этого, Совет постановил «изъять из регистрации партию анархистов как партию, не признающую советской власти»[115]. Решение это внесло ясность в отношении к анархистским элементам края. Они долго и после решения вели дезорганизаторскую работу, мешая Советам, но хорошо было то, что Советы отмежевались от них, заявив этим о своем стремлении к организации и налаживанию хозяйственно-политической жизни края, значительно разоренного войной и владычеством соглашателей, а затем и реакционеров с буржуазными националистами.

Матросы сознали свою ошибку, выступая в заседании Севастопольского Совета, – одни говорили: «Мы виноваты, но, когда я бросал в море офицеров и спекулянтов, я думал, что делаю хорошее дело. И мои товарищи, которые принимали участие в расстрелах, думали, что они поступают как честные революционеры»[116].

Причины для возмущения матросов и рабочих были налицо, контрреволюционеры обнаглели к этому времени настолько, что рисковали открыто выступать против Советов. Так, в Алуште 21 февраля распространялось воззвание, призывающее к свержению советской власти, а население провоцировалось на еврейский погром.

Кроме этих причин, содействовало возбуждению масс и общее экономическое состояние края. Как уже было указано выше, край к приходу советской власти переживал острый финансовый кризис. Одной из мер, способствующих изжитию кризиса, был налог на буржуазию (контрибуция). В Севастополе сумма налога выражалась в 10 миллионов, в Симферополе несколько больше, Керчь, Феодосия также проводили налог, причем уездные города обязывались высылкой до 35 % суммы собранного налога Губернскому исполкому. После нескольких предупреждений капиталисты все-таки старались укрыться от налога, припрятать имеющиеся у них ценности. Налог этот, наряду с задачей уничтожения денежного кризиса, проводился еще и потому, чтобы обессилить буржуазию экономически, сделать ее неспособной субсидировать контрреволюционные организации и пресечь попытки выступать против советской власти. Налог этот был одной из форм борьбы с капиталистами. Понятным отсюда становится упорное нежелание одних уплачивать налог и настойчивое, доходящее до арестов и заключения в тюрьму требование об уплате.

Укрывательство капиталистов от налогов в момент растущих опасностей для советской власти являлось причиной озлобления против них матросских и рабочих масс.