Крым и крымчане

Миних, как и следовало от него ожидать, не сломался и рук не опустил. Всей «вечности» ему выпало двадцать лет – и все эти годы он поддерживал себя в прекрасной форме неустанной работой: развел огород, косил сено, разводил кур, рыбачил, завел для местных детишек школу, где учил математике, геометрии, инженерному делу, древней истории и даже латыни. Написал несколько серьезных трудов – «о переустройстве России», о русской армии, о Ладожском канале. Сочинял гимны.

Когда Петр III среди многочисленных ссыльных вернул и Миниха, тому уже стукнуло восемьдесят. Но встречавшие увидели не дряхлую развалину, а бодрого, крепкого мужика, еще долго потом крутившего отнюдь не платонические романы с придворными красотками. Сохранилась его обширная любовная переписка – иные послания, по утверждениям историков, из соображения приличий и сейчас лучше подержать в запасниках.

Когда Екатерина II решила свергнуть мужа с престола, именно Миних оказался тем человеком, кто, без преувеличений, мог изменить ход русской истории. Именно он предлагал Петру вполне реальные планы, сулившие победу: скакать в Прибалтику, где квартировала 80-тысячная армия Румянцева – армейцы, обстрелянные на полях Семилетней войны, ненавидевшие гвардию (военному делу, собственно, не ученую вовсе). Либо отправляться в Кронштадт с его сильным флотом, способным войти в Неву и пушечным огнем в два счета доказать гвардейцам, что они крупно не правы. Петр не решился ни на то, ни на другое, а ведь шансы на победу были огромные…

– Вы хотели против меня сражаться? – спросит чуть позже Екатерина.

И Железный Дровосек бесстрашно ответит:

– Точно так. Я хотел жизнью своей пожертвовать за государя, возвратившего мне свободу.

Екатерина, женщина умнейшая, оставила эту дерзость без малейших последствий. На всякий случай (от такого всего можно ждать) к военной службе так и не допустила – но при ней Миних еще пять лет заведовал Ладожским каналом, Ревельским, Нарвским и Кронштадтским портами, строил Рогервикскую гавань. Так за работой и умер – потомок двужильных германских мужиков, русский генерал, инженер, государственный деятель, реформатор, вояка, смельчак. Суть эпохи отражает еще и оружие. Характеру Миниха наиболее полно соответствует офицерская шпага аннинского времени (я держал такую в руках): широкая и тяжелая, больше похожая на палаш, с литым бронзовым эфесом в толстой железной проволоке, с глубокой гравировкой на лезвии: ВИВАТЪ АННА ВЕЛИКАЯ. Боевые шпаги более поздних царствований красивее и изящнее, но ими можно только колоть, зато аннинская способна была раскроить пополам любую вражескую голову. Именно такую шпагу приличествует поднять в положении «подвысь», эфесом к лицу, отдавая почести человеку, взломавшему Крым.

Миних взломал Крым, словно открывал консервную банку топором. Первый Крымский поход при Анне Иоанновне относится к 1735 году. В причерноморские степи был отправлен с 28-тысячным корпусом генерал-поручик Леонтьев, получивший приказ наказать союзных Крыму ногайцев за участие в татарских набегах, а потом «предать огню и мечу» весь полуостров. Леонтьев, безусловно, не был военной бездарностью, что доказал делом и до этого похода, и позже – но поход оказался неудачным. Первую часть приказа Леонтьев выполнил исправно: покрошил более четырех тысяч ногайцев и взял немало скота, но потом грянули холода, в первую очередь из-за них, а не в боях Леонтьев потерял более 9 тысяч человек. Подчиненные ему генералы оказали открытое неповиновение командующему: самовольно собрав военный совет, постановили Леонтьеву более не подчиняться и отступать. Корпус вернулся на Украину. Особая комиссия, разбиравшая результаты неудачного похода, Леонтьева оправдала полностью.

А в следующем, 1736 году на Крым двинулся Миних. Вопреки сложившемуся мнению он двигался не одним сплошным каре с окруженным пехотой обозом, а шел пятью колоннами. И 28 мая одним решительным ударом захватил Перекоп. Некоторые из его генералов советовали тут и остановиться, подождать обозы – но Миних был потверже Леонтьева (находившегося, кстати, здесь же под началом фельдмаршала) – и по его приказу войска не мешкая ворвались в Крым. Теперь Железного Дровосека уже никто и ничто не могло остановить. Перекоп был взят 28 мая, а 5 июня Миних уже взял Евпаторию. Леонтьев тем временем занял Кинбурн, где освободил 250 русских пленников, захватил 49 орудий и множество скота.

Железный Дровосек неудержимо двигался вперед, в возникавших там и сям боях рассеивая татарскую конницу. 16 июня он взял ханскую столицу Бахчисарай с его знаменитым одноименным дворцом – на стене которого кто-то из предыдущих ханов, должно быть, большой оптимист, велел написать давненько тому: «Крымский трон озарил своим сиянием весь мир». Самоуверенность, прямо скажем, излишняя…

И дворец, и город солдаты разграбили дочиста – опять-таки в этом нет никакого «русского варварства», – в те времена так поступали со взятыми городами все европейские армии, это считалось прямо-таки хорошим тоном. После чего по приказу Миниха и дворец, и столицу спалили дотла.