Крым и крымчане

Человек, нужно признать, интересный и в чем-то незаурядный. Будучи блестящим кавалергардом, добровольно отправился на русско-японскую войну, в казачью часть, где за храбрость получил золотое оружие и погоны полковника. Над его петербургским особняком еще до ухода на войну и до самой революции развевался желто-голубой украинский флаг (на что власти взирали грустно-философски и никаких мер не принимали – Скоропадский был вхож и к царю). Особняк этот стал своего рода «Клубом малороссов». Ни о каких насильственных действиях в пользу «самостийности» речь не шла – но флигель-адъютант царя (со временем Скоропадский получил и это звание) регулярно устраивал «украинские вечера» с малороссийской кухней и долгими разговорами «за старину». Ну а то, что ставший генералом Скоропадский немало повоевал против немцев, последних ничуть не напрягало – большая политика эмоциями не балуется. Главное, человек солидный и приличный.

Еще до того, как на него пал немецкий выбор, Скоропадский весьма энергично пытался заниматься политикой самостоятельно – учредил так называемую Казачью Раду, которая, по его замыслам, должна была заменить Центральную Раду. Однако силы у него были вовсе уж скудные даже на фоне невеликого воинства Грушевского – и Казачью Раду Киев быстренько аннулировал. Теперь Скоропадский воспрянул духом…

Началось все цирком. Участвуй в предприятии прожженный цирковой антрепренер, он непременно вывесил бы афиши: «Единственный раз на манеже – гетман Скоропадский! Спешите видеть!» Особой иронии тут и нет: именно в здании цирка на Николаевской улице собрался неизвестно кем и выбранный «Всеукраинский съезд хлеборобов». Иные почитатели Скоропадского именуют его участников всего-навсего «крепкими хозяевами», «фермерами» – но это были самые крупные землевладельцы Украины (уже настрадавшиеся от «социализации»). На арене появился живописно наряженный старинным казаком Скоропадский и произнес речь об исконных вольностях и блестящих перспективах. Подавляющим большинством голосов он был тут же избран гетманом новоучрежденной Украинской Державы.

Цирк продолжался еще некоторое время. Оказалось, что ни у оккупантов (формально державших нейтралитет), ни у гетмана не было никаких заранее составленных точных планов действий – какие объекты занимать в первую очередь, какие во вторую… Нельзя списать этот промах на то, что ни у немцев, ни у гетмана не было никакого опыта государственных переворотов. У большевиков его тоже не было, однако они как раз и составили четкий план: сначала захватить почту, телеграф, телефонную станцию, не дать «керенцам» развести мосты – а далее по списку. И все прошло быстро, качественно.

О ситуации бесхитростно повествует в мемуарах сам Скоропадский: «Наступила ночь. За мною не было еще ни одного учреждения существенной важности. Между тем немцы, как передал мне Альвенслебен, начали смотреть на дело как-то мрачно. Они считали, что если я не буду в состоянии лично занять казенное здание (министерство какое-нибудь), если государственный банк не будет взят моими приверженцами, мое дело будет проиграно. Я приказал собрать все, что осталось у меня, и захватить во что бы то ни стало участок на Липках, где помещалось военное министерство, министерство внутренних дел и государственный банк. Приблизительно часа в два ночи это было сделано».

Задачу новоявленному гетману облегчало то, что ничего похожего на серьезное сопротивление он не встретил: мало оказалось дураков умирать за Центральную Раду. Ее «сечевые стрельцы» частью разбежались, видя такие новшества, частью засели в казармах и сидели смирнехонько, как мышь под метлой. Генерал Греков, заместитель военного министра, куда-то исчез, как и не бывало. Начальник генерального штаба полковник Сливинский перешел к гетману – как и охранявший Раду дивизион во главе со своим командиром. После чего быстренько разбежалась кто куда и сама Рада. В вялых перестрелках погибли всего три гетманских офицера – а свергаемые потерь не понесли вообще.

В резиденцию президента Грушевского непринужденно вломились «сечевики» гетмана и простыми солдатскими словами объявили, что он больше не президент, а так, непонятно кто. И отправили, как говорится, в пешее эротическое путешествие. Поскольку «бородатый тролль» следовать в указанном направлении не торопился, его вытащили за шиворот на улицу и вновь предложили то же самое путешествие. Грушевский был настолько разъярен столь внезапными политическими новшествами, что громогласно обозвал солдат «москалями» – хотя там были одни галичане…

29 апреля 1918 года началось недолгое и, в общем, бесславное правление последнего украинского гетмана, свою фамилию вполне оправдавшего. Хватило его на шесть с половиной месяцев…