Крым, я люблю тебя. 42 рассказа о Крыме [Сборник]

А до Рыбкина она была с «дедом», Олегом Сергеевичем, у которого, к сожалению, тоже и жена, и дети, но, во‑первых, она видела его жену, во‑вторых, она, Милка, на десять лет моложе, и казалось, что все еще только начинается, а в итоге и Олег Сергеевич для нее теперь — лишь шлак, отработанный материал… И нужно, наверное, просто жить, не требуя от жизни многого… Жить сегодня и сейчас… с любым из этих грубоватых с виду парней, готовых проявить к ней нежность под расслабляющий звук гитары у костра и хрипловатые песни, когда в завораживающем танце скачут огненные зайчики на словно окаменевших лицах, и обступают темные контуры гор, и странный комок в горле, и припухшие от поцелуев губы… По крайней мере, это было всегда искренне… Ни звезды, ни горы не выносят фальши… А она, Милка, была женщиной, женой на миг, всем этим в сущности прекрасным парням, и кто знает, у кого этих самых «мигов» было больше: у жен по паспорту или у нее, Милки… Может, ради подобных «мигов» людей и тянет в горы…

Вверх-вниз… вверх-вниз… — плавно покачивает на волнах. Это подземная река времени. Она заканчивается озерком. Черная стоячая вода напоминает масло. Вчера Хавер выпустил в озерко игрушечного крокодила. На пластмассовом пузе заводская надпись: «Крокодил Гена», но кто-то заботливо исправил ее на «Хавер». За год крокодил Гена-Хавер изучит здесь все ходы и встретит их в следующий раз… Скорее всего, за озером пещера продолжается, но этого никто не знает. Хавер так и не нашел тогда «сифона»…

Словно кто-то сзади закрыл тебе глаза… Мокрые холодные пальцы… Они крадутся вдоль искореженных стен каменного хода… От самой «Линзы» тянутся… Это пальцы и руки Рыбкина… Рыбкин зовет тебя к себе, зовет давно, но время уже остановилось… Черное застывшее озерко, к которому так и не дошел Рыбкин…

При слове «Рыбкин» кто-то пробует трогать ночь — из невидимой точки проклюнулся ленивый луч. Медленно переполз по окоченевшим мыслям, пока не остановился на одной: время… Сколько успело пройти времени? Совсем выпало из головы, что где-то рядом есть часы… или должны быть часы… Кажется, ты поплыл… Еще немного — и время действительно могло бы остановиться навсегда. Никогда не думал, что подобное возможно и с тобой. Словно сорвался с отвеса над бездной, неизвестно сколько летел, пока не дернулся, зависнув на страховочном тросе. В следующую секунду подумал об остальных: «Хавер!.. Черный!. Андрон!..» Непослушными руками начал тормошить рядом сидящую Милку. Ее голова бесчувственно болталась из стороны в сторону. Включил свет… Какой смысл экономить, когда все почти кончено… Налобный фонарь, самодельная свеча… По идее, ее должно хватить на сутки… «Милка!.. Да проснись же ты, слышишь!» — ожесточенно принялся хлестать ее по щекам, по чему попало. В отчаянии бросался то к одному, то к другому, что-то кричал, ругался, скользил, бился коленями об острые камни, но боли не чувствовал (как во сне). «Хавер!.. Черный!.. Андрон!..» — умолял их проснуться или хотя бы открыть глаза, и они нехотя начинали разлеплять веки. Первой пришла в себя Милка. Застонала от капнувшего на руку парафина, испуганно зажмурилась от света. Потом очнулся Хавер. Удивленно захлопал своими нордически голубыми глазами (ты просто знал, что они должны быть голубыми), протянул затекшие ноги. На черном от грязи лице — гримаса боли. По стенам зашевелились тяжелые тени. Поймал на себе тупой, остекленелый взгляд Чернова. Тощий нескладный Андрон зачем-то встал на четвереньки и не знал, что делать дальше. Милка недоуменно оглядывалась по сторонам.

Тусклый огонек свечи чем-то напоминал ей праздник — это праздник, когда задувают свечи. Она уже задула множество свеч, но на последнюю совсем не осталось сил, а задуть надо обязательно — все ждут… от нее только этого и ждут — чтобы подарила еще немного праздника…

«Эх, вы! Мужики, называется!.. Не могут что-нибудь придумать!..» — слышится в ее молчании немой упрек. Но мысли твои пусты. Да и какие, к черту, мысли? Сейчас главное… во что бы то ни стало смотреть на огонек. Стоит отвести взгляд — и он погаснет, и тогда все покатится в тартарары. Но чем дольше смотришь на свечу, тем больше начинает расплываться все вокруг. Сумерки будто сливаются в одну точку, из которой вырастает и проявляется лицо. Глубокие складки делают его похожим на лицо старика…

«Вы не могли не знать, что в подобную ситуацию попала группа в пещере Ручейная», — председатель экспертной комиссии старался быть объективным и бесстрастным, но ты догадывался, каким трудом ему все это давалось,

«Знал».

«Так какого же черта… чего ждали? Вы обязаны были принять решение…»

«Обязан…»