Крымская лихорадка

Все вышли. Носков прошелся еще раз от стола к двери, постоял у окна. Яшин сел в кресло и терпеливо ждал, чувствуя себя царедворцем.

– Тебе когда нужно возвращаться в Москву? – спросил Носков.

– Вернусь, когда скажешь.

Носкову ответ понравился. Он задумчиво продолжал:

– Знаешь, в чем успех президентства? В том, чтобы рядом был абсолютно надежный человек, который может давать ценные советы. Не случайно на Востоке сложился институт первых визирей. Вспомни, у Рузвельта был Гопкинс. У Кеннеди – брат Роберт.

Яшин бросил шутливо:

– Самый надежный человек – жена.

Носков хмыкнул.

– Жена Картера присутствовала на заседаниях кабинета министров, и что из этого вышло? Картер провалился. Горбачев советовался с Раисой Максимовной. И чем это кончилось? У тебя, Андрей, создалось неверное впечатление. Галина будет знать свое место. Но ты не ответил на мое предложение. Я не предлагаю тебе никакой должности. Я просто хочу, чтобы ты побыл какое-то время рядом. Хотя бы первые сто дней. За это время, я думаю, финансовые дела в Крыму наладятся, и ты получишь полную компенсацию. Я тебя не обижу.

Яшин думал ровно столько, сколько нужно, чтобы не обидеть собеседника.

– Конечно, я согласен. С тобой интересно работать, – сказал он президенту. – Но у меня одно условие. Я должен иметь право на бестактность.

– То есть? – поднял брови Носков.

– Я буду говорить правду, когда ты не будешь об этом просить. Иначе не будет того эффекта, которого ты хочешь добиться.

Носков рассмеялся.

– Я понимаю, это нужно прежде всего мне. Давай, режь правду-матку прямо сейчас. Ведь наверняка уже что-то накопилось. Кури, если хочешь. Мне нравится запах табака, когда нравится собеседник.

– Тебе ни в коем случае нельзя ссориться с парламентом, – сказал Яшин.

Носков усмехнулся:

– Это из области фантастики. Я об этом даже не мечтаю. Противостояние между исполнительной и законодательной властью происходит на всем пространстве СНГ, и Крым не будет исключением. Другой вопрос – как минимизировать нежелательные последствия. Путь только один – большинство в Верховном Совете должны составлять те люди, на которых я укажу избирателям.

Яшин смотрел на президента с удивлением:

– Не очень представляю, как это можно сделать.

– Есть один ход, – загадочно произнес Носков. – Когда до парламентских останется неделя, я оглашу список этих людей и совершу прыжок с парашютом

– Не президентское это занятие – прыгать в пропагандистских целях с парашютом.

Носков заливисто рассмеялся:

– Ошибаешься. Если бы другие президенты умели это делать и не тряслись за свою жизнь, прыгали бы как миленькие. Причем, ты заметь: я ведь за себя не прыгал. Но за то, чтобы парламент был чистым, я прыгну. И народ это оценит и поймет.

Логика была очень убедительная. Некоторое время Яшин даже не знал, что сказать. Потом развел руками.

– Ну, вот видишь. Не понимаю, зачем я тебе нужен?

Носков подошел к Яшину, потрепал его по плечу.

– Если говорю, нужен, значит нужен. Будешь входить ко мне без доклада. Завтра лечу на смотрины к пану Кравчуку. Присматривай тут за моими штирлицами. За ними, сам знаешь, нужен глаз да глаз.

Глава 31

Инаугурация проходила в зале заседаний Верховного Совета. Носковы вышли на сцену всей семьей. Галина смущенно улыбалась. Лариса держала за руку пятилетнего сынишку, который норовил укрыться за ее спиной. Носков поднял вверх сплетенные руки. Это был его митинговый жест. Все Носковы, включая малыша, были одеты с иголочки и точно сошли с витрины магазина модной одежды.

– Боже, сколько же у нас друзей, – процедила, оглядев зал, Лариса.

– И все чего-то хотят, – продолжая смущенно улыбаться, ответила Галина.

– Прекратите, – не разжимая губ, цыкнул Носков.

Председатель центральной избирательной комиссии объявил результаты выборов и предоставил ему слово. Носков подошел к маленькой трибуне западного образца и начал речь.

Яшину не досталось места в зале. Но он был даже рад этому. Стоя возле входа на сцену, он мог видеть всех, кто пришел на церемонию и кто какими глазами смотрит на президенте и его семью.

Цуканов сидит со своим обычным кислым видом, словно съел лимон. Иван Мозуляк с лицом запорожского казака, только без длинных усов, третья фигура в Партии независимости, смотрит на Носкова не просто настороженно, а почти враждебно. А Вадик, наоборот, не сводит с шефа восторженного взгляда. И Гусев наблюдает спектакль с живым интересом, по-журналистски стараясь не пропустить ни одной детали. Все достойно. Только эти федуловские охранники… Все на одно лицо, и ни одного светлого…

Носков стоял неестественно прямо, но говорил хорошо, не громко и не тихо. И что самое для всех удивительное – не глядя в текст. Яшин пропускал мимо ушей банальные фразы и навострял уши всякий раз, когда звучало что-то дельное.