Крымское зарево

— Да, — подтвердил Глеб. — Еще вчера отнес на полевую почту. Все приняли, за месяц должны доставить.

— Это хорошо, это хорошо.

Кузьма вдруг растянул в улыбке разбитые до кровавых рубцов губы, обнажил распухшие десны, где уже не осталось зубов, последние выбил ему на допросе Тарасов. Майор и сейчас был раздражен странным поведением пленного, он подтолкнул приготовленную записку с дезинформацией:

— Чего скалишься? Давай, стучи депешу, Дятел. Или тебе надо пальцы сломать?

Кузьма никак не ответил на слова Тарасова, только продолжил улыбаться своей странной, застывшей улыбкой. Он уселся за аппарат, закрутил настройки, а затем вслушался в звуки эфира. Найдя нужную частоту, связист сноровисто начал отбивать точки и тире, передавая шифрованную информацию. Майор внимательно наблюдал за каждым его действием, пока ловкие пальцы набирали сообщение. Он даже на всякий случай вытащил из кобуры пистолет и держал его направленным на пленного, опасаясь, как бы тот чего не выкинул.

Закончив, Кузьма замер с застывшим взглядом, губы его едва заметно двигались в неслышном шепоте: «Теперь все хорошо, все хорошо».

От его избитого лица, полубезумного вида капитан не выдержал, наклонился к Тарасову и прошептал:

— Товарищ майор, я же ходатайствовал насчет Кузьмина. Чтобы его перевели в штрафную роту или в госпиталь. Туда, где он сможет искупить вину, ведь он же доказал, что готов сотрудничать. Зачем вы его держите вместе с пленными? Ему там не место, он советский гражданин, пускай преступник, но он наш.

Майор так и вскипел от злости:

— Ты свое место знай, капитан! Думаешь, после беседы с генералом ты тут главный стал, распоряжаться можешь? Мне указывать, что делать? Раз герой, то все будут тебе, как девки, в рот заглядывать?

Договорить он не успел: резким движением заключенный вырвал пистолет из его пальцев, как только майор отвернулся в сторону капитана Шубина.

— Стой, сука! Табельное отдай! — успел он выкрикнуть.

Но Щедрин отскочил в сторону, забился в угол. Рот его растянулся в горькой улыбке еще шире, из разбитых губ хлынула кровь. Он кивнул Шубину:

— Все хорошо, хорошо, — заснул себе дуло в рот и спустил курок.

От выстрела затылок его разлетелся, ошметки и кровавые сгустки растеклись по стене штаба. С ругательствами майор подлетел к самоубийце и с размаху пнул в грудь, вырвал пистолет из обмякших рук. Хотя Кузьме Щедрину было уже все равно, голова его упала на грудь, а раскрытый рот застыл в улыбке.

Оторопевший Глеб сделал несколько шагов назад, а потом круто развернулся и вышел как можно быстрее на улицу. Позади остались крики штабных офицеров, ругань майора Тарасова, а он сам шел и шел стремительно по улицам, по тропинкам, подальше от потеков крови на бревенчатых стенах и безумной улыбки мертвого связиста. Только у лодочного сарая Шубин очнулся, навстречу ему бросился сонный Зинчук:

— Товарищ капитан, что же вы меня не разбудили! Доклад же у Тарасова!

— Уже доложил. Вечером выдвигаемся, — ответил Глеб и опустился на камень у кучки золы, что осталась от костра.

— Что-то случилось, товарищ командир? — Нутром Пашка почуял неладное.

Только Глеб промолчал о самоубийстве Щедрина, и без этого у парня жизнь не сладкая. Осталось несколько часов до операции, после которой никто не знает, вернутся ли они назад. Поэтому пускай парень радуется жизни, наслаждается первым чувством влюбленности, а не думает о смерти, которая поджидает на каждом шагу. И разведчик очень серьезно сказал:

— Вот что, ефрейтор Зинчук, вечером начало операции «Охота за головами», сам командир корпуса ждет от нас результат. Так что приказываю днем отдыхать и набираться сил.

— Только чайку хлебну! — Павел заметался с чайником, рассказывая на ходу о своем мирном утре. — А я подскочил, ни вас, ни Маришки, уже солнце шпарит. Лодку проверил, водой ее пролил.

— Высохла?

— Да, уключины только смазать нужно, а то скрипеть будут. Уж больно ржавые.

— Я сделаю сам. Укладку и осмотр. В пять вечера протащим ее на тележке через лес до спуска и на веслах пройдем километр до открытого моря. — Шубин расправил карту на колене, указал на точку в огромном квадрате морской глади. — Там будет ждать катер, он протащит нас на буксире через нейтральные воды, а дальше через залив снова пойдем на веслах. Ты как, с ними управишься, на лодке плавал?

Зинчук с восторгом и страхом очертил море на карте:

— Ого, огромное какое. Раньше я по морю не плавал.

— Моряки говорят: ходить по морю, — поправил его Глеб. — Такая у разведки служба, все надо знать и все уметь.

Ефрейтор присел рядом, ожидая, когда вскипит вода в котелке для чая. Кусок хлеба, консервы да густой чай — нехитрый завтрак, но и ему Павел был рад после нескольких лет в партизанском отряде, где приходилось есть то, что удалось добыть в лесу. Он ткнул в лодочку:

— Плавал с отцом по озерам на такой, я — на веслах, он ‒ на носу с сетью. Рыбачить страсть как любил батька. Днем на тракторе в совхозе, а вечером мамка соберет нам шанег — и в ночное до утра.