Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста

В целом я все же улавливал смысл написанного. Сотни писем и открыток, которыми обменивались Шарлотта и Отто на протяжении более двух десятков лет, с датами и адресами, позволяют составить географическую карту их жизни. Свидетельство о рождении. Университетский диплом. Билет на венский трамвай 1929 года. Три документа со свастикой. Личное дело члена СС. Штабные рапорты. Документ, выданный Венской коллегией адвокатов. Страница показаний на Нюрнбергском процессе. Научная статья о путче в июле 1934 года. Автобиография Отто 1935 года. Обеденное меню, декабрь 1939-го. Указ с подписью Отто, Краков. Письмо из Лемберга. Страница «Нью-Йорк Таймс». Записка епископа Алоиза Худала, Рим. Вырезка из газеты «Унита». Детский рисунок. Карикатура. Стихотворение Гете. Машинописный текст «Quo Vadis Germania?».

Бумаги Шарлотты не выходили у меня из головы. Как-то летним вечером мы с женой пригласили на ужин друзей. Среди них была моя коллега по университету, историк, руководитель Центра издания биографий и переписки профессор Лиза Джардин. Недавно она выступала с лекцией «Соблазн архивов». В ней она ставила интересные и сложные вопросы: каковы способы доступа к личным архивным материалам? Как включить такие материалы в широкий исторический контекст? Как быть с неожиданностями? В чем главная ценность личных документов и есть ли она?[451]

За ужином разговор коснулся бумаг Шарлотты. Лиза очень заинтересовалась и пригласила меня к себе в Центр, хотя была уже неизлечимо больна раком. Она попросила показать ей некоторые документы. Через несколько дней мы встретились у нее дома, около Британского музея. Она лежала на широком диване, рядом находился ее муж Джон. Лиза пригласила своего аспиранта Джеймса Эвереста, пришел также мой редактор из «Вэнити Фэйр» с женой — они оказались в те дни в Лондоне.

Я принес с собой много распечатанных документов, которые могли бы заинтересовать Лизу, письма, фотографии. Разговор затянулся на несколько часов. Лизу привлекли документы личного характера, переписка Отто и Шарлотты на протяжении двадцати лет, дневники.

Особенно ее поразило, как много писем относится к последним месяцам жизни Отто.

— Зачем мужу и жене так часто, так пространно, с такими подробностями друг другу писать? — спросила она.

— Любовь? — предположил я.

У Лизы оживленно блестели глаза. Она сильно опередила нас в своих умозаключениях.

— Нет! — уверенно отрезала она и с улыбкой покачала головой. Она столкнулась с таким не впервые.

— Возможно, тайный код, обмен сведениями, не предназначенными для чужих глаз. — Нам предстояло открыть истину, прочитать между строк. — Давайте разберемся, что на самом деле происходило с Отто Вехтером, знала ли об этом Шарлотта, помогала ли она ему.

Зерно упало в благодатную почву. Через несколько дней мы обговорили исследовательский проект, не задумываясь о его масштабах и о времени, которое он займет. Джеймсу предстояло возглавить трех немецкоязычных ассистентов из числа моих дипломников. Задача состояла в том, чтобы расшифровать письма и дневники последнего периода совместной жизни Шарлотты и Отто.

Мы подошли к делу обстоятельно. Письма и дневники сначала записывались на нормальном немецком языке, потом оцифровывались и переводились на английский. Мы искали общее, повторяющиеся имена и названия, старались расшифровать то, что было явно закодировано. Вписывали в более широкий исторический и политический контекст события и информацию, которыми обменивались супруги. Мы понимали, что работа будет очень тщательной и медленной, потребует много времени. Но важно было разобраться с этим уникальным материалом, ведь Отто предъявлялось обвинение, он скрывался. Этот труд по реконструкции и интерпретации прошлого требовал неторопливой вдумчивости.

Мы начали с периода с 1945 по 1949 годы, с конца войны, когда Отто исчез, до его смерти на койке номер девять палаты Бальиви в больнице Святого Духа.

22. 1945, Хагенер Хютте

Конец войны и исчезновение Отто перевернули жизнь Шарлотты с ног на голову. Карл Реннер, только что назначенный глава временного правительства (с большой долей коммунистов), немедленно провозгласил независимость Австрии от Германии[452]. Австрия и Вена, оккупированные четырьмя союзными державами, были разделены на четыре зоны; внутренний город столицы был объявлен международной зоной. Тумерсбах, где жила Шарлотта с детьми, достался американцам. Мюрццушлаг попал в советскую зону.

Шарлотта писала о 1945 годе как о «годе коллапса» и до конца жизни так и не оправилась от шока. Но шестеро детей не оставляли времени для размышлений. Хорста и Хайде забрали из убежища в горах вместе с драгоценностями, хотя не обошлось без препирательств с «бессовестной» опекуншей, пытавшейся оставить ценности себе.