Крысиные гонки

И теперь он, лёжа на траве в кустах на краю поляны, с ненавистью всматривался в подонков. Что они творили. Все, конечно, были незнакомы… не те! Но, значит их старшие братья. Или друзья. Какая разница! Конечно, он врал тому испуганному пацану, что его интересует только ружьё, — он как подарок судьбы воспринял эту возможность: выследить и посчитаться; как неожиданную реализацию своих грёз. Надо же, как бывает… Теперь, главное, всё сделать рОвно… Никаких разговоров, никаких! Оооо, вы, сволочи, узнаете ещё, как Лавер ненавидит вас; и как он умеет мстить!!..

СХВАТКА НА ПОЛЯНЕ

Вовчик лежал в кустах, приготовив своё «недооружие», и ждал сигнала от незнакомца. Пришлось сделать небольшой крюк вокруг поляны чтобы выйти в тут точку, что указал лесовик: «Вон, видишь, сосна? Видишь? Под ней кусты — вот там заляжь. И жди! Даже если их будут тут всех вместе резать — жди! Вылезешь раньше — на меня можешь не рассчитывать, понял? А тебя они тут же пристрелят, сразу же. В общем, делай как я сказал! И не шуми, не шуми — нет, не ползком, на четвереньках ползи, на карачках!»

И он пополз. Вокруг поляны, стараясь не слышать и не смотреть, что на поляне происходит; а по доносящиеся звукам явно происходило страшное; но Вовчик старался не слушать, чтобы не сорваться и не ломануться на поляну, не схлопотать тут же пулю, как заверил его незнакомец, не потерять тот хоть мизерный шанс, ту надежду на «план» лесовика, который ещё теплился:

— Ты на поляну не вылазь, не вылазь! Понимаешь? Просто отвлеки их, просто отвлеки — и падай, куда-нибудь за пригорок или в канавку — потому что в тебя стрелять сразу будут, понял?! Сразу в тебя будут стрелять! И ты упади, не подставляйся. Чем больше в тебя выстрелят — тем лучше; но ты не подставляйся, понимаешь?? — по внезапно прорезавшемуся многословию незнакомца было явно видно, что он сам очень волнуется, — Просто отвлеки! Всех! В конце концов это твои друзья.

И теперь он дополз на четвереньках до намеченной позиции, залёг, приготовил свою немощную стрелялку, — когда он предъявил её, почти случайно оказавшуюся в набедренном кармане штанов, да ещё назвав «почти оружием»; незнакомец, повертев в пальцах пластмассовый цилиндрик «сигнала охотника» с навинченным уже алюминиевым бочоночком пиротехнической ракеты-таблетки; лесовик тогда только хмыкнул и вернул его Вовчику обратно, ничего не сказав. Ясно, что как оружие это не проходит, но всё же… Впрочем, пока Вовчик полз, обдирая ладони и колени вокруг поляны, он нащупал и подобрал кусок какого-то кривого корня. Коряга очень относительно напоминала дубину, была неудобной, но искать впотьмах что-то более похожее на оружие было уже некогда.

Вовчик слышал, как друг Вовка нёс какую-то околесицу про папу-миллионера в Америке, про золото, которым он, якобы, был готов выкупить всех от бандитов, — и понимал, что тот изо всех сил, без всякой уже по сути, надежды, тянет время… и пускай, пускай! Только Вовка ещё и пытался подняться, а со связанными за спиной руками это было совсем неудобно; а находящийся постоянно рядом крепенький лобастый такой мужичок в грязной спецовке и с ружьём-вертикалкой в руках раз за разом пинком вновь отправлял его на землю, и каждый такой пинок болью отдавался и Вовчику.

А потом они вытащили всё же из кучки сидящих и стоящих на коленях женщин, среди которых он заметил и пару мужиков из «пассажиров», Гульку, отчётливо лупя орущих девок по рукам и головам палками, — и ситуация стала совсем уже нестерпимой.

— Если бы у меня был хотя бы нож!! — давясь злыми слезами, подумал Вовчик; хотя и не мог себе толком объяснить, чтобы он сделал ножом с этой вооружённой кодлой….

Но и ножа не было; был, казавшийся теперь таким хлипким и ненадёжным «сигнал охотника», была какая-то кривая коряга под рукой, и призрачная надежда на лесовика — что у того есть план, у него есть длинный нож на древке, и что он не передумал… Нет-нет, он же сам говорил, что «у него к ним — счёты», и что ему любой ценой нужно ружьё!..

Но вид семерых — Семерых! Вовчик теперь посчитал их, — бандитов с тремя ружьями; причём одно — полуавтомат; и всё их наглое поведение; совсем было похоронило надежду на какое-то «благоприятное разрешение ситуации» — ясно было что ни о каком «благоприятном разрешении» речи быть не может!