Ксения

— Не мешай,— пресек Годунов и вновь обратился к капитану; — А что, ежели послать нам к королю свейскому, чтоб отрядил своего воеводу, а я б его над войском поставил?

— О, шведы хорошие воины,— согласился Маржере.

— Налейте мне кубок,— сказал Годунов,— я буду говорить речь.— Он встал и обвел глазами затихших гостей.— Любезные дети мои! — Царь улыбнулся.— Если кому и чудно, что я называю иноземцев детьми своими...— Он замолчал и потупился, улыбнулся снова.— Великую открою всем тайну. Тайну, которой досель не касался никто, даже из ближних моих...

Царевич Федор с удивлением взглянул на отца.

— Тайна сия,— тихо продолжал Годунов, на щеках его появился румянец.— Тайна, которая вам откроется в слове моем...— Он оглянулся, ища кого-то глазами.— Но где же... Я должен сказать при ней...

— Батюшка...— прошептал Федор.

— Тайна сия! — Голос царя окреп. — Коей нет названья и коя заключена...

В палате царила мертвая тишина, толмач доборматывал ганзейцам сказанное.

— Тайна сия! — еще раз сказал Годунов.

Кубок выпал из его руки и громко ударил о стол. Борис воздел руки и внезапно упал навзничь, изо рта его, носа, из ушей хлынула кровь.

— Батюшка! — пронзительно закричал Федор.

*

Записки Каспара Фидлера:

«21 апреля 1605 года, под Кромами.

Сегодня мы узнали о московских событиях. Царь Борис умер. Говорят, он принял яд. Приехавший в лагерь ротмистр Грегор Борг рассказал подробности. Новым царем наречен сын Годунова Федор, ему всего лишь шестнадцать лет, при нем будет его мать царица Марья. Самое удивительное, что о смерти Бориса осажденные в Кромах узнали раньше нас, посылали нам о том известия на стрелах, но мы не верили. Борг говорит, что в Москве великое брожение, толпы людей бегают по улицам и кричат несуразное. Многие требуют, чтобы привезли в Москву старую царицу, последнюю жену Иоанна Васильевича, чтоб она сама поведала, жив ли ее сын. Требуют также возвращения из ссылки знатных бояр, наказанных Годуновым. Народ пытались ублажить милостыней, кою раздавали по смерти царя в великом множестве. Царя погребли в Архангельской церкви в Кремле, где, по обычаю, погребают всех государей, шесть недель во всех храмах будут служить заупокойные обедни.

27 апреля.

К нам прибыл новый военачальник воевода Петр Басманов, Мстиславского же отозвали в Москву. Басманов сказал короткую речь и привел войско к присяге молодому государю Федору Борисовичу. Однако делал он все это неохотно, а потом вызвал командира нашего фон Розена и спросил: «Верно ли, что в войске полагают Самозванца истинным царевичем Дмитрием?» Фон Розен отвечал уклончиво, ибо последнее время мы и сами запутались, многие в самом деле считают, что мы воюем против законного государя. Фон Розен заверил лишь, что немцы будут верны своей присяге. На что Басманов ответил: «Я тоже давал присягу, но оговорил, что она будет верна только против мошенника».

3 мая.

Мне говорили, что против Годуновых в Москве составился целый заговор и глава его князь Василий Иванович Шуйский. Я видел этого человека, он мал ростом и ничем не примечателен. Говорит тихо и складно, все время пощипывая седую бороду. Взгляд у него умный и хитрый, немецкие рыцари зовут его лисой, я много раз слышал от наших: «Эта старая лиса Шуйский». Правая рука его делает одно, левая другое. Сначала он задумал свалить Бориса и преуспел в этом, тайными письмами призывая Самозванца к решительным действиям. Теперь же, увидев, что это истинный Дмитрий, испугался, что тот сядет на трон, и всех уверяет, будто царевич Дмитрий давно мертв, он сам это видел в Угличе.

Обстановка в нашем лагере тревожная. Осажденные в Кромах ведут себя тихо, словно выжидая, как пойдет дело.

8 мая.

Вчера все решилось. Около четырех утра на наш спящий лагерь напали казаки атамана Карелы, их было немного, но они захватили мост, выкрикивая: «За царя Дмитрия!» Поднялась великая суматоха. Оказалось, что добрая половина нашего войска тайно уже на стороне Дмитрия. Повсюду запылали палатки, повозки, поднялась стрельба. Многих бояр тотчас повязали и поволокли через мост в Кромы. На этот мост побежали и те, кто хотел переметнуться к царевичу. На мосту уже стояли священники и принуждали всех целовать крест новому царю. Народу набежало столько, что наплавной мост начал погружаться в воду. Многие с лошадьми попадали в реку и стали тонуть. Люди кидались друг на друга и дрались в остервенении. Одни кричали: «За царя Дмитрия!» Другие: «За царя Федора Борисовича!» А третьи говорили: «Кто возьмет Москву, с тем и будем».