Ксю. Потустороння история

Гусева просматривает документы по второму разу. Сзади очередь дышит нетерпением и раздражением. Листы трясутся в дрожащей руке пожилой дамы.

Наконец Гусева поднимает на меня глаза:

– Я правильно понимаю, что Кухварев ваш родственник? Про которого пишут?

– Отец.

– Ну да, вы же Олеговна. Неоднозначная ситуация…

– Послушайте, я изучила, что требуется при смене фамилии и что этому мешает. Ничто не мешает.

– Ошибаетесь. Если человек в розыске, под следствием, под подпиской о невыезде, мы в этом случае не можем.

– Я не в розыске, не под следствием и не под подпиской.

– Но ваш отец…

– При чем тут отец?

– Неоднозначно, говорю же…

Рука пожилой дамы трясется все сильнее, дама дышит все тяжелее, со свистом.

– Девушка, у нее неоднозначно, тогда отложите, а у меня однозначно, давайте закончим!

И пихает листы в окошко.

– Не надо ничего совать! – с досадой отвечает Гусева. – Если я все буду откладывать, я вас так всех отложу, понимаете? Я обязана с каждым доработать!

Дама убирает листы и хватается пальцами за край доски, что идет от стены до стены под всеми окошками. Доска узкая, впритык разместится папка с листами А-4, если боком, а посетитель не сможет устроиться поудобней, положить локти и опереться, в этом видится продуманность: чтобы никто не чувствовал себя слишком комфортно, чтобы хотелось побыстрее все закончить и уйти.

Дотошная и осторожная Гусева продолжает докапываться:

– У вас причина указана – по личному желанию. Но получается, что не поэтому.

– Поэтому. Я изучала информацию на вашем сайте, там четко написано: достаточно личного желания.

– Это вы так говорите, а мало ли… Нас спросить могут!

– Кто, о чем?

– Почему приняли, если ваш отец под судом.

– Вы серьезно?

– Блин, девушка! – слышится голос сзади. – Вам же сказали, что нельзя, значит, нельзя! Зачем людей держать?

Я оглядываюсь. За мной стоит невысокий коренастый мужчина лет сорока. С папкой в руке, черная обложка из кожзаменителя, тиснение под крокодилью кожу. И куртка на нем из заменителя, с множеством карманчиков и блестящих молний. И джинсы, и кроссовки, все, что я успеваю ухватить взглядом, выглядит имитирующим что-то более дорогое. Я представляю, как он хвастает перед женой, купив эти куртку, джинсы и кроссовки на вещевом рынке: выглядят как фирменные, а стоят в пять раз меньше! Нет, конечно, они слегка похуже фирменных, но, если по соотношению цена-качество – идеально, ведь правда? Наверное, он в этой жизни умный и практичный потребитель, который ни за что не переплатит, во всем ищет идеальное сочетание цены-качества, умеет это найти и гордится этим.

А за ценой-качеством стоят две девушки в одинаковых черных куртках, лицо у одной широкое и все в каких-то пятнышках и рытвинках, глаза очень черные, как и волосы, вторая чуть выше, лицо худое и бледное, волосы и глаза тоже темные, но посветлее, она, будучи вполне себе дурнушкой, рядом с подругой выглядит почти красоткой, поэтому смотрит с долей высокомерия. Вид у обеих недобрый, как и у всех, кто стоит дальше.

Повернувшись к Гусевой, я размеренно говорю:

– Или вы принимаете заявление, или даете письменный отказ. С подписью и печатью.

– Мы таких отказов не даем. Сначала принимаем, а потом отказываем. Или вовсе не принимаем.

– Почему? Хорошо, не письменно, устно – скажите. А я запишу.

Я достаю телефон, включаю диктофон, кладу перед окошком. Почти наслаждаюсь сочной глупостью происходящего.

Цена-качество что-то сзади бормочет под нос, пожилая дама предсмертно задыхается, а я чувствую себя опытным и дерзким бойцом в битве с рутиной и канцелярщиной.

Гусева молчит, опять листает бумаги. И вдруг, ничего не сказав, встает и уходит.

– Здрасьте пожалуйста! – восклицает дама.

– Теперь из-за одной… – цена-качество делает небольшую, но значительную паузу, достаточную, чтобы вместить любое ругательство, – все будем тут до вечера стоять!

– Это точно! – поддерживает относительная красотка.

Цена-качество оглядывается на нее, она улыбкой подтверждает: да, это я сказала, я всегда готова поддержать мужчину, особенно если он неплох собой, крепок и свободен. И цена-качество приподнимает плечо, ближнее к ней: ну да, я неплох, крепок, а что такое свобода, можно обсудить, как и все остальное. Непроницаемые черные глаза подруги относительной красотки оживают, в них проблескивает зависть: вот я тюха, не догадалась первой подать реплику и вступить с мужчиной в диалог, в отношения. Многое начинается с пустячка, с умения ухватить шанс. В следующий раз надо быть расторопнее, а то ведь так все лучшее уведут из-под носа! Однако есть возможность наверстать. Пусть ее реплика будет второй, но убойной. И черновласая девушка вываливает девичьим неотесанным басом:

– Наверно, за богатого клиента замуж выходит, вот и меняет фамилию!

И выдает после этого смешок. Что-то вроде гы-гы-гы с фрикативным звучанием.

Относительная красотка отзывается кокетливым смешком – не потому, что одобрила шутку, а чтобы мужчина оценил мелодичность ее смеха и белизну зубов, зубы и впрямь были очень белые.