Кто эта женщина?

Вскоре стало ясно, что любая беседа рано или поздно каким-то образом сворачивает к теме присоединения полуострова к России. Раньше Киру это не особенно волновало. После крымского референдума она лишь обрадовалась, что теперь сможет перебраться в город, о котором мечтала с детства. Но сейчас ей стало интересно, как к изменениям относятся те, для кого это был вопрос жизни и смерти.

Сейчас на колене бинта не было, только нашлепка лейкопластыря – на всякий случай, но в этом дворике, прикрытом гигантским зеленым зонтом сосны пинии, игроки лишь мельком взглянули на нее и вернулись к беседе. На этот раз самым разговорчивым оказался кряжистый дед с настоящей боцманской трубкой во рту. Правда, вместо тельняшки на нем была обычная футболка оливкового цвета, но Кира все равно мгновенно приписала ему морское прошлое.

– Да пока на местах это жулье не разгонят, один черт, ничего не изменится, – ворчал он. – Путину порезче с ними надо!

– А то он не резкий! С ним только попробуй свяжись… – возражал маленький смуглый старичок с круглым лицом, густо заросшим седой щетиной.

– Да руки у него, поди, до всего не доходят. Страна-то какая? Это ж гигантский кит, а не страна!

– В Севастополе погнали этого черта в Сибирь, и нашего пора туда же. А то гляди: дороги – мама не горюй! Всю подвеску оставишь, если выедешь за порог.

Высокий и очень худой старик хмыкнул:

– Да куда ты ездишь-то?

– Куда надо. Вот мост построят, может, в Москву напоследок скатаюсь. Я там был-то в последний раз… Да уж лет сорок назад! Всю, матушку, тогда своими двоими исходил.

– Так уж и всю? Поди, центр только?

– А ты прям следил за мной, ага?

– Скатаешься скоро. Если доскрипим…

– В мост Россия уже миллиарды вбухала… Да трассу еще строят. На остальные, поди, денег не хватает.

Вокруг самодельного стола прямо на бетонной площадке двора и на каменной изгороди лежали кошки всех мастей. В Крыму они наблюдали за людьми с любой крыши и ограды, невозмутимые южные сфинксы, которых абсолютно не волновало, кому из людей принадлежит власть… Они-то наверняка знали, что господствуют в этом мире!

Кира хотела погладить полосатую с рыжиной кошку, сидевшую на другом конце скамейки, но та презрительно фыркнула и ушла.

«Никто меня не любит, вот и кошки…» – Мысль эта лишь звучала тоскливо, но отозвалась в ее душе неожиданной легкостью.

Кира и сама не уловила, в какой момент в одиночестве, холодным комом лежавшем на сердце до приезда сюда, внезапно проклюнулись ростки, обещавшие обернуться ощущением свободы. Она словно открыла, что жизнь тянет ее за собой, вовлекая в свои перемены и проблемы вместе со всем полуостровом, и это оказывается интересно!

Как и новое дело, которое Кира потихоньку осваивала, с увлечением общаясь с детьми. Оказалось, что у нее неплохо получается – маленькие туристы не стеснялись ее, сразу принимая за свою. А их матерей Кира не раздражала, ведь в ней не было и налета той откровенной сексуальности, которая только мешает в работе с малышами. Не подозревая того, она больше походила на сказочную фею, чем на девушку из сферы бизнеса. Впрочем, ей он и не принадлежал…

Четвертый игрок, которого Кира окрестила про себя «коком», полный и одышливый, тяжело выдохнул:

– Зато электричество провели… Уже забыли, как без света сидели, когда хохлы нам блокаду устроили?

Голос у него неожиданно оказался таким слабым и сиплым, что Кира едва расслышала.

– Вот это верно.

Смуглый старичок вставил:

– А все ж при хохлах почище было…

Но на него сразу набросились:

– А ты не гадь под себя, вот и будет чисто! Кто за тобой убирать должен? Путин?

Даже всем недовольный «боцман» сердито махнул трубкой:

– Уж с такой-то мелочовкой на местах можно разобраться! Но менять начальство надо… Однозначно. Не справляются!

– Зато никто не запретит мне теперь с портретом отца пройти в День Победы, – негромко заметил худой, и все разом замолчали.

Потом «боцман» крякнул:

– Верно. А в Киеве в мае георгиевские ленточки с ветеранов срывали… Дрянь фашистская!

Промокнув лицо большим платком, худой заметил:

– Мой зятек все бухтит, что при России трудно стало бизнес вести – все по закону приходится делать. Раньше, мол, чиновнику дал на лапу – и дело сделано, а теперь не проходит.

– Да куда там! Прям уж, в России взятками давятся? – хохотнул «боцман».

Худой старик согласился:

– При Салтыкове-Щедрине брали и всегда брать будут. Эту беду не искоренить…

– И дороги…

– И дураков! – «Боцман» громко стукнул костяшкой домино о стол. – Рыба!

«Прошла эйфория, – подумала Кира, выбравшись из двора на улицу. – Но и сожалений особенных нет! В любом российском городе то же самое можно услышать. Может, мы никогда и не будем жить богато… Я – точно не буду. Но я никогда и не жила так! Даже с родителями. Со Станиславом… И ничуть не страдала! Мне весело сейчас… Небо такое высокое! И впереди – море. У меня все есть для счастья!»