Кто эта женщина?

– Считают меня предателем. Для отца я теперь вроде Павлика Морозова. Слышала о таком?

– Но это же они уехали от тебя!

Его пальцы медленно обрывали мелкие лиловые лепестки, осыпавшиеся на черные «велосипедки», точно Илья на ее глазах делал инсталляцию, просившуюся в кадр. Кире подумалось: наверное, художники непроизвольно преображают действительность, чтобы она цепляла. Ей трудно было отвести взгляд от этого сухого дождя, рождаемого его руками…

Илья несогласно повел головой:

– Я предпочел своей семье этот город. Наше море. Не знаю, правильно ли это… Разве человек не дороже любого места на земном шаре? Жена поняла, что слишком мало значит для меня, раз я не готов ради нее отказаться от всего этого…

«Телефон не его жены, это точно, – решила Кира. – Сколько уже Крым наш? А телефон потеряли совсем недавно».

– У тебя ведь вся жизнь связана с этим городом. – Она произнесла это больше из вежливости, чем из желания помочь ему оправдаться.

Можно было что-то ответить на это или хотя бы кивнуть, но Илья молчал. Жалел, что завел этот разговор? Откровения хороши с самым близким или совершенно незнакомым человеком, который никогда больше не встретится и не заставит тебя пожалеть о минутной слабости. Но Кира не была для Ильи ни тем ни другим.

– Наверное, весело расти у моря? – выдавила она, краснея.

Ей вовсе не нравилось вытягивать из него слова. Она и сама всегда тяготилась необходимостью общения. Но раз уж позвала его с собой…

Но Илья вдруг точно проснулся, глаза заблестели:

– Еще как! Детство у меня было… Ну, таким и должно быть мальчишеское детство, понимаешь? Я своему сыну хотел бы того же.

Швырнув ободранный стебель лаванды, он процедил сквозь зубы:

– Теперь я даже не узнаю, каким он растет. Может, и не увижу никогда…

– Разве украинцы летом не приезжают в Крым?

– Еще как приезжают! Только она не приедет.

– Сейчас у пацанов другие игры, – осторожно заметила Кира.

– Верно. И другие мечты.

Почему-то у нее мелко затрепетало сердце:

– А ты о чем мечтал?

– Конечно же стать капитаном, – усмехнулся Илья. – Обойти под парусом весь мир. Хлебнуть рому в каждом порту. Влюбить в себя первую красавицу. А потом обязательно вернуться к этому берегу.

– Влюбить в себя? – выхватила Кира. – А влюбляться ты не планировал?

И удивилась, как важно оказалось услышать ответ. Но Илья вдруг поднялся:

– Проводить тебя домой? Или еще хочется чудес?

– Еще, – протянула она каким-то глуповатым девчачьим тоном. Сама не ожидала от себя такого…

На секунду Илья задумался, а потом произнес так, точно говорил о религии, – серьезно и чуть возвышенно:

– Главное земное чудо ты уже видела. Я не об этом поле…

– Море?

У него дрогнули губы:

– Искупаемся?

– Но я без…

– Догадываюсь. Клянусь, не буду подглядывать, пока ты не войдешь вот так. – Его рука чиркнула по горлу, и Кире стало смешно. Обычно этот жест изображал совсем другое.

Она решила предупредить:

– Плаваю я хуже, чем катаюсь.

– А я и не собираюсь устраивать заплыв в Турцию! Нет, если не хочешь…

– Хочу! – вырвалось у нее.

Захотелось прикусить себе язык: слишком откровенно прозвучало это «хочу». Неуместно откровенно.

Двусмысленностей Кира не любила… В ее жизни все должно было складываться просто и ясно, тогда она была довольна. Поэтому тайна телефона, спрятанного в сумке, так ее мучила. Обычно загадки Кира старалась решать на месте, а эта никак не давалась. Ее рука потянулась к замочку: достать? Показать ему все сообщения, загадочный снимок и спросить напрямик? Чего проще?

Воображение одним штрихом нарисовало эту сцену, и она явственно увидела, как Илья уезжает от нее. Скорее всего, ничего не рассказав. Даже спина его казалась сердитой в ее видении…

Кира отдернула руку.

Ничего не заметив, Илья поднял велосипед и подкатил к ней. Она поблагодарила кивком – горло перехватило. И это показалось ей удивительным: ну, уедет… ну, не расскажет. Что с того? Тогда она имеет полное право поставить крест на этой истории, ведь Илья-то уже будет знать, какая опасность грозит той женщине. Если он не полная скотина, то сам спасет ее…

– Вперед? – крикнул он и вскочил в седло байка.

Это прозвучало полувопросом, будто и в его душе бродили сомнения, Кире пока неизвестные. Точнее, которые никогда ей не откроются… В этом предположении не должно было ощущаться горького привкуса, но Кира его чувствовала. Этот человек нес в себе некую тайну, какой ее жизнь была лишена. И сейчас Киру мучило не только любопытство, но – подозревала она! – отголоски зависти. Объяснений этому не находилось.

Хотелось разогнать досаду движением, и Кира изо всех сил давила на педали. Физическая усталость начала делать свое дело: мысли стали короче и проще, да и думалось больше о прохладной воде, в которую не терпелось окунуться, чем о трагедии человека, ехавшего впереди. Угнаться за ним было непросто, но Кира решила не сдаваться, хотя колено ныло от напряжения.