Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира

Мистер Бересфорд… вместе с женой и семьей искал убежища на крыше одной из хозяйственных построек. Они стояли вдвоем на краю крыши, он с саблей, она со шпагой в руке, готовые защищаться. Враги пытались залезть на крышу по лестнице, но муж и жена бесстрашно отбивали их атаки… леди заколола одного своей шпагой[314].

Но они были обречены: нападающие многократно превосходили их числом, и «обороняться означало лишь продлевать свои муки». Миссис Бересфорд, изрубленная врагами в куски, стала ярким примером еще одного высочайшего образа англичанки времен империи, о которой поэт сказал: «Любовь, что никогда не колеблется, любовь, что платит свою цену / Любовь, что без страха приносит последнюю жертву»[315].

«Последняя жертва» – смерть за отчизну в пылу битвы, от руки врагов – разумеется, куда чаще становилась уделом мужчин. Но риск, которому подвергаются солдаты на передовой, едва ли был страшнее иных сражений, известных только женщинам: необходимости рожать детей практически в любых условиях. В то же время, когда Бересфорды вместе сражались за свою жизнь, офицерская жена Харриет Татлер рожала в одиночестве, без всякой помощи, в углу фургона с военной амуницией, что нес ее прочь от Дели, к безопасности. Мэри Ливингстон, которую ее неугомонный Давид таскал за собой через всю Африку, считала, что ей повезло с мужем. Но ее мать была другого мнения – и в письме к зятю без обиняков высказала свое недовольство:

Неужто недостаточно вам было потерять одного прелестного малютку и едва спасти остальных?.. беременная женщина с тремя маленькими детьми путешествует… по африканской глуши, среди хищников и дикарей! Другое дело, если бы вы нашли место, куда хотите поехать и там заниматься миссионерством. Я бы ни слова ни сказала, будь то в горах или на Луне. Но ехать с исследовательской экспедицией? Просто смешно![316]

Увы, Ливингстон не внял. Смешно или нет, но экспедиция состоялась, и очередного своего ребенка Мэри родила на берегу реки Зуга, не имея иного укрытия, кроме колючего куста. «Все прошло отлично, и время выбрано как нельзя лучше!» – так отреагировал Ливингстон, в пятый раз став отцом.

Но Мэри Ливингстон по крайней мере знала, чего ожидать. А когда молоденьких девушек выдавали замуж и отправляли на рубежи империи без матери или другой родственницы, способной посвятить их в таинства семейной жизни, результат мог быть непредсказуем. Одна юная невеста, Эмили Бейли, в марте вышла замуж в Дели и отправилась на долгий медовый месяц в Симлу, однако закончить путешествие не смогла: в октябре она почувствовала себя «настолько больной», что доктор посоветовал ей вернуться в Англию. Весь ее багаж, все пожитки были уже упакованы и отправлены, когда в ночь перед отплытием, как писала она сама, «мы были поражены рождением нашего первенца»[317]. К матери и ребенку скоро добавился еще один пациент: молодой отец, когда ему об этом сообщили, рухнул без чувств. Придя в себя, побежал купить что-нибудь, во что можно завернуть малыша – и скоро вернулся, с торжеством неся «тончайшую французскую батистовую блузку с вышивкой и розовый бархатный плащ», не самые подходящие одеяния для новорожденного. Но от человека, не знавшего, что от секса бывают дети, и не заметившего, что его жена беременна, едва ли можно ждать понимания, что младенцам нужны пеленки и подгузники.