Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира

В целом, однако, наибольший вклад женщины вносили в революцию не тогда, когда шли в бой наравне с мужчинами, а когда сражались за свободу более привычными им методами. Особенно заметна эта тенденция в Латинской Америке, где во время Мексиканской войны за независимость Хертрудис Боканегра создала женское подполье, руководила им, была арестована правительством и погибла в результате пыток в 1817 году. Та же судьба ждала китайскую революционерку Цю Цзинь, сознательную феминистку, которая, взяв за образец Жанну д’Арк, в 1898 году бросилась на борьбу против маньчжурской династии. Спланированное ею восстание потерпело поражение, и в 1907 году Цю Цзинь казнили; на том, казалось бы, и делу конец. Однако созданное ею подполье выжило: ее героическое сопротивление мучителям (Цю Цзинь отказалась выдать кого-либо из соратников и вместо показаний написала на листе бумаги лишь шесть китайских иероглифов: «Осенний ветер и дождь печалят нас»), ее мужество и твердость вдохновляли ее последователей и в конце концов помогли им достичь победы.

Впрочем, с исторической точки зрения победа того или иного «правого дела» далеко не всегда означала победу женщин, которые за него боролись. Погибали слишком многие из тех, кто мог бы жить. Так случилось с русской революционеркой Софьей Перовской: ясность мысли и убежденность, с которой она спланировала в 1881 году убийство царя Александра II, покинули ее, когда арестовали ее возлюбленного; она забыла об осторожности и погибла без всякой нужды. Даже те, кто выживал, платили страшную цену: соратница и подруга Перовской Елизавета Ковальская провела двадцать лет в Сибири, а еще одна революционерка, Вера Фигнер, тем же приговором была отправлена в заточение в страшную островную крепость на Неве, где, как вспоминала позднее сама Фигнер, «часы жизни для меня остановились». Быть может, страшнее всего звучит история Веры Любатович. Она со своим возлюбленным бежала в Женеву, там у них родился ребенок. Но когда его схватила тайная полиция, Любатович, оставив ребенка, бросилась на поиски любимого, была арестована сама и отправилась в Сибирь, потеряв все[396].

Однако истинного революционера риск никогда не останавливал. Последнее из крупных народных волнений, определивших облик современного мира – китайская революция – отмечена долгой историей подпольной деятельности женщин; и именно женщины-добровольцы одними из первых присоединились к финальным сражениям этой эпической борьбы, причем некоторые из них, как Кан Кэцин, взялись за оружие почти детьми. Кан Кэцин вместе с Дэн Инчао были в числе тридцати пяти женщин, совершивших Длинный марш 1934–1935 годов. Покинув дом и семью, Дэн Инчао отправилась вместе со своим мужем Чжоу Эньлаем в тяжелейшее путешествие длиной в восемь тысяч миль, чтобы «насадить в Китае коммунизм». Она выжила и увидела, как муж ее стал премьер-министром нового Китая, и сама занимала поочередно несколько высших государственных должностей; Хэ Сяннин, одна из первых китайских феминисток, в 1920-х годах остригших волосы (по тем временам в Китае жест революционный!), потеряла мужа – он был убит в 1925-м; Сян Цзинъюй, введшая моду на короткую стрижку как жест феминистического сопротивления, погибла в 1927-м во время «Шанхайской резни» – террора против коммунистов: ее расстреляли с кляпом во рту, чтобы не дать произнести последнее слово. Эта перекличка продолжается в революциях 1930-х, 1950-х, 1960-х годов: испанка Долорес Ибаррури, «Пассионария», вдохновившая целое поколение лозунгом «No Pasaran!» («Они не пройдут!»); алжирка Джамиля Бупача и кубинка Аиде Сантамария – обе перенесли кошмарные сексуальные пытки, пробудившие совесть всего мира; африканка Джойс «Теурай-Ропа» («Льющая кровь») Нхонго, отбившаяся от нападения родезийцев, пытавшихся похитить ее в пропагандистских целях, всего за два дня до рождения дочери.

Цена была высока, но и ставки очень серьезны. В дореволюционном Китае любого мужчину, отказавшегося ежедневно избивать жену по приказу отца, могли бросить в подземную тюрьму местного феодала или чиновника. После революции подобные практики были запрещены, и женщины немедленно использовали свой шанс бежать от пяти тысяч лет угнетения, как горько жаловался один оскорбленный в лучших чувствах муж: