Опять делит поровну и уходит; за им третий. Все, мне ни чего не осталось. Хоть плачь, когда теперь посылку разрешат! От подходит урка: «Щё – спрашивает – раздербанили посылку? Другой раз сразу неси мне , я поделю». Следующий раз как пришла посылка я про него вспомнил, подхожу. «Дели». – Он поделил пополам и говорит: «Кто полезет скажи, что поделено». И правда, сунулся один, я говорю: «Поделено». – «А кто делил?» – Такой то. Все, больше ни кто не сунулся. Хо, дак это уже совсем другое дело, хоть половина моя.
Голод , все время голод. Сколько лет мечтал, что наступит такое время когда я смогу взять в руки целую булку хлеба, отрезать и съесть кусок такой толщины какой захочу!
Отсидел отец свои 7 лет, пришел домой. Мама уже забыла как он и выглядит. Язва желудка у него зарубцевалась, как это ни странно, может быть от голода, а может быть от того самого хвойного отвара, которым лечил лагерный врач всех зэков ото всех болезней. Однако долго еще мучили его грыжа и геморрой, долго не мог он выполнять обычную мужицкую работу. Нашлись досужие языки, что признали его ленивым. Поедут с мамой по дрова, скажем; поднимет какую ни будь сушину, вроде и не тяжелую, а грыжа в паху и вывалится. Приходится валяться на траве, вправлять ее на место. В общем, работник стал ни какой. Однако с годами поправился, окреп; стал мужик как мужик.
К концу жизни осуществились все его мечты. Построил он дом, по нашим меркам совсем не большой – пятистенок. Но каким же высоким и просторным казался он ему в то время. Развел сад, тоже не большой, но были в нем и смородина, и малина, и виктория, и несколько сланцевых яблонек, дававших «настоящие» крупные яблоки. А главное была там высокая раскидистая черемушка, которая весной так обильна цветом, и благоухает на всю округу так сильно и так сладко. Красота эта недолговечна, за неделю охлестывают ее цвет буйные наши весенние ветры.
В любое время мог взять он теперь булку хлеба, и отрезать ломоть такой толщины, какой пожелает. Сложилось все это не сразу, я еще смутно помню большие очереди за хлебом. Но постепенно пришла таки спокойная, сытая жизнь. Как всегда в России …не надолго.
Теперь стал сниться отцу другой сон, будто родился у них с мамой хорошенький, беленький мальчик. И этот сон сбылся: я появился на свет Божий. Не вдруг. Один мой братик родился мертвым; мама работала в то время на кирпичном заводе, а такая работа, мягко говоря, противопоказана беременным женщинам. Второй родился здоровеньким, да девки- няньки не доглядели; упал с кровати на головку и вскоре умер. Была еще кажется сестричка Люба. Когда мама забеременела мною отец, наученный горьким опытом, заставил ее уволиться, и не разрешил работать до тех пор пока я не пошел в школу. Только после этого продолжила она работать в пресловутой пром.артели, сменившей к тому времени название на «Райпромбыткомбинат». В последние годы правда в качестве всего лишь технички; работа для нее не сложная и не трудная.
К моменту появления моего на свет были у них уже внуки. Так что жизнь стала походить на полную чашу, большего уже и желать было нельзя.
Книги
Художественную литературу, по крайней мере включенную в обязательную программу, прочитывал я честно от корки до корки и читал с удовольствием. Многое перечитывал и позднее. Литература для изучения в школе, что бы теперь ни говорили, была подобрана умными людьми. Как могут быть не интересными «Тарас Бульба», «Капитанская дочка», «Война и мир», «Преступление и наказание» или советские «Разгром», «Молодая гвардия», «Как закалялась сталь»; или стихи Пушкина, Лермонтова, Блока, Есенина? Это шедевры, которые можно читать и перечитывать всю жизнь.
С зарубежной литературой дело обстояло много хуже: изучалась она бегло, часто в виде дополнительной, для внеклассного чтения. Этого было явно не достаточно даже для поверхностного ознакомления с таким безбрежным океаном. Правда, ни кто не запрещает ознакомление то продлить на всю жизнь, что я и делаю.
Многие одноклассники мои не считали нужным читать и обязательную. Достаточно мол прочитать статью в учебнике, да найти где либо старое сочинение на эту тему; зачем время «зря тратить»? Иной раз подходил ко мне на переменке какой ни будь орёлик и вежливо просил: «Расскажи быстренько что нам там задавали прочитать на сегодня. И я рассказывал за пару минут содержание рассказа или три – четыре главы романа.
Надо сказать, что перемены и без того короткие, заполнялись у нас бесконечными переходами из класса в класс. Кабинетная система и каждый урок проходил в своем кабинете; при этом двигались «все вдруг», вся школа, все три этажа во всех направлениях. С целью хоть как то упорядочить это бесконечное переселение народов, в школе установлено было приказом директора правостороннее движение. Прикиньте в каких условиях и в какие сроки я должен был передать товарищу содержание скажем первого бала Наташи или размышления князя Андрея возле старого дуба. Удивлялся тогда и удивляюсь теперь, как удавалось этим гениям успешно отвечать на уроках и даже получать хорошие оценки.