Кто я?

Мало кто из новоселов смог укрепиться, стать на ноги – единицы. Большинство же пополнило класс бедноты. Почему? Казалось бы главного богатства, ради чего и затевалось переселение, земли в Сибири вдоволь. Но плодородная, удобная была занята; на ней «спокон веку» стояли чьи то заимки. Чужакам ни кто не обрадовался, но землю давать надо было. Давали но полагаю, дальнюю, не удобную, не плодородную; покосы то же плохие, заросшие вековыми старниками, у черта на куличках . Вот и попробуй с одной лошаденкой, а то и без тягла вовсе, поработай и разбогатей. Деньги, выделявшиеся правительством переселенцам, были не достаточны и тратились думаю не по назначению. А местные еще насмехаются, мол ни чего то не умеют делать ладом, ни чего у них не получается. Зря насмехались, следовало помогать. В скором будущем из среды бедноты этой, безлошадных, работников вышли, вскормленные нищетой и завистью, местные большевики и сельские активисты. Скоро стало не до смеха.

Как бы там ни было а жили, любили, играли свадьбы и рожали детей; по старинным обычаям, писаным и не писаным законам, не забывая о Боге. « И во сне не видали» какие испытания готовит им суровый двадцатый век. Основой жизни, стержнем, источником благополучия был каждодневный труд от зари до зари, с раннего детства и до глубокой старости, пока ноги носят.

По словам отца была в селе кооперация, помогавшая в сбыте сельхозпродукции (дело важнейшее) и снабжавшая своих членов «городскими товарами» по льготным ценам. Продукция и в те времена и сейчас одна – зерно, мука, сливочное масло, мясо, шкуры животных и пр.

Ну что же. Теперь вы не много представляете «ранешную жизнь».

Повзрослев я стал интересоваться, ранее закрытыми темами.

–Отец, расскажи за что тебя посадили?

– За анекдот.

– Да за какой это анекдот?

– Про кашу.

– Расскажи.

– Нет, сынок, один раз рассказал и хватит.

– Расскажи. Ну, сейчас же другое время, свобода слова же, демократия.

– Сказал НЕТ.

Отец получил бумагу, в которой написано, что он реабилитирован. Простили или признали, что отсидел ни за что? Ни чего не понятно. Прочитав эту бумагу, отец непривычно тихо выматерился: Семь лет, семь лет! Чуть не сдох там! А теперь на тебе прислали клочок бумаги: реабилитирован. Справка о реабилитации и правда была размером в четверть тетрадного листа. «Спасибо! А сколь мужиков не вернулись, а их как тоже реабилитировали?! От спасибо!» – И опять матерился. Мама пыталась его успокоить: «Ну вот че ты опять лаешься ? Ведь рибилитировали, ведь признали а тебе всё не ладно. Вот че тебе над? Успокоишься ты когда или нет?!»

«…Был у меня дружок, ну лутче некуда, ели из одного котелка. А как взяли меня, везде его показания. Слушал что я говорю, соглашался, поддакивал, а сам на меня доносил. Не даром блатные говорят: «Господи, спаси меня от друзей, а от врагов я сам спасусь». – От взяли меня, а адвокат – девчонка молоденькая, токо из института. Я говорю не над мне адвоката, раз взяли все равно посадят. Она еще спорила со мной, говорила: «Если нет вины, то суд оправдает». – Куда там оправдает. Не для того брали, что бы отпускать.

Ну я и не стал отпираться. Спрашивает скажем следователь, мол говорил в мае месяце прошлого года такие и такие слова. Да рази вспомнишь что говорил прошлый год. Но я подтверждаю

– Говорил.

– Говорил там то и там то, то-то и то-то?

– Говорил, мать твою …

– Говорил ?

– Говорил!

– Подпиши.

Подписываю. Подписывать надо было каждую страницу протокола. Мне следствие за неделю закончили, воткнули семь лет и всё.

Примерно за год до того как посадили, стал мне сниться один сон, будто хожу я по дому: новенький дом, рубленый. Хожу, хожу а двери что бы значит выйти ни как не найду. И снился не раз и не два. Я еще думал, к чему такой сон. Вон оказыватся к чему, дом – то казенный!

Я думал в тюрьме грязь, бардак; а попал удивился: мама рОдная, «чистота кругом, порядок, ни где соринки не найдешь, подметалов штук по двадцать в каждой камере найдешь.»

Голод, все время голод: ложишься спать голодный и встаешь голодный. Совсем было дошел. Врач освобождения не дает, а у меня грыжа стала вылазить и язва желудка открылась. Все дума, хана. Уголовник урка пожалел: «С сёдняшнего дня говорит будешь костровым». Тут только я маленько отдышался, оправился. Лесоповал, работа тяжелая даже для здоровых мужиков, а я уже еле ноги таскал.

А то придумали еще оставлять в деляне с конвоиром; все пошли в лагерь, а ты доделывай значит норму. А ему охота с тобой мерзнуть? Скомандует: «Шагай направо». – Отойдешь шагов десять, он застрелит, побег мол; и пошел греться .. .

От получил посылку первый раз. Один подходит:

– Поделимся?

– Дели.

Делит справедливо – ровно пополам. – Отец усмехается. – Не успел уйти, как подходит второй:

– Поделимся ?

– Дели!