Кто ищет, тот всегда найдёт. Роман

          Вот дурёха! Не соображает, что ли, что так обниматься невозможно. Выходит, зря похвалил – не совсем понятливая. Сухо добавляю:

          - Кто ночью проснётся, тот дров в костёр подбросит.

          Я-то не проснусь – дрыхну как убитый от звонка до звонка. Утром еле-еле успеваю добежать до сортира. Своё дело сделал, можно понаблюдать и посоветовать. Нет лучше работы, как давать советы. Жалко, что они не понадобились. Всё готово, ждём, кто первый ляжет.

          - Сначала – ты, - предлагает, чего-то стесняясь, Мария.

          - Свет не надо выключать? – ёрничаю, тоже немножко не в себе, и со старческим кряхтением устраиваюсь на левый бок, осторожно укладываю рядом с собой больную ногу. Не успел как следует оформиться, чувствую, и она – юрк  под брезент и замерла, едва касаясь моей спины.

          Тепло в логове, спать да спать, а сон не идёт. Повернулся на спину, выпростал голову из-под брезента, глянул – мать честная! – на небе столько звёзд, что неясно, как они там все помещаются. Никогда столько не видел. И все дёргаются: к нам – назад, к нам – назад... того и гляди какая не удержится, сорвётся. Только подумал, так и вышло, но полетела куда-то в сторону. Говорят, надо задумать, что хочется, и обязательно  сбудется. Жду, лихорадочно соображая, что задумать. Ну вот! Не успел – пролетела. Остальные, сколько ни ждал, оказались крепко привязанными. Луна сбоку стала больше и побледнела то ли от холода, то ли оттого, что нечаянно повернулась обратной, вечно мёрзлой стороной. Так и кажется, что мы одни на планете Земля и безнадёжно затерялись в мигающем космическом бардаке. Кромешная тьма всё теснее сжимала наше логово, а замирающий свет костра усиливал её плотность. Тихо так, что крикни – в Америке услышат. И вдруг лёгкий ветерок, пригнув пламя, пугающе пробежал рядом, шурша листьями и шелестя травой, словно кто-то невидимый прошёл вблизи, проверяя, чья здесь берлога. Жуть!

          - Маша, ты спишь?

          Она тоже повернулась на спину, выглянула из-под брезента в пустую темноту и тихо ахнула от восхищения:

          - Вот это да! Сколько их!

          Обрадовавшись, что в сковывающем мраке я не один, спешу завязать бестолковый ночной разговор:

          - На какой-нибудь тоже небось такие же дураки не спят в ночи и за нами наблюдают. Вот бы потрепаться с ними.

          Она, здешняя, чуть-чуть пошевелилась, устраиваясь поудобнее и теснее ко мне, и поинтересовалась тихо-тихо, чтобы те не услышали:

          - О чём?

          - Ну, мало ли общих глобальных проблем, - ответил, лихорадочно соображая, о чём бы межпланетном их спросить. – Построили они коммунизм, например, или до сих пор тянут как мы, собираются ли к нам по обмену опытом или нас ждут, что носят, что едят, в чём дефицит, как с геофизикой, может помочь чем надо… - Не стал бы по мелочам отвлекать от сна.

          - А я бы спросила, какие у них ночи, какие цветы растут... – задумчиво прошептала соседка, собрав в расширенных от восторга глазах все звёзды и ту, на которой дремлют наши собеседники.

          - Вот ещё! – возмутился я, придвигаясь в свою очередь к ней ближе, так что боку стало жарко. – Будешь всякой ерундой занимать космическую связь.

          Помолчали, исчерпав космическую тему, пора переходить к земной.

          - Маша!

          - А?

          - У тебя есть парень?

          - Нет.

          - А был?

          Она не ответила.

          - И у меня нет и не было, - сознался, нисколечки не стыдясь ущербности. Марьи не надо было стыдиться! Наоборот, хотелось поплакаться в подол и получить утешение.

          Опять замолчали, пугаясь касательных шевелений.

          - Маша!

          - Что?

          - У тебя есть мечта? – и пояснил: - Такая, чтобы не сбылась. Как фантастический маяк.

          Она нашла мою руку, сжала своей горячей, понимая, как трудно быть далёкими, лёжа рядом.

          - Хотелось бы написать книгу, чтобы все герои были хорошими и красивыми людьми.

          Я хмыкнул. Признаться, кроме детективов, никакой литературы не люблю. Особенно душещипательных романов.

          - Утопия.

          - А у тебя?

          Моя мечта не сравнима с ейной, не стыдно и признаться.

          - Хочу найти такое месторождение, чтобы сразу на Ленинскую.

          - Исполнится, - предрекла она уверенно.

          А я сомневаюсь.

          - Ленинскую ни шиша не дадут, замылят.

          - Почему, если заслужил?

          Вздохнул и сознаюсь ещё в одном своём недостатке:

          - Её дают, когда общественную работу ведёшь, а у меня с этим туго: то влево, то вправо от генеральной линии водит, и авторитетности мне не достаёт.                   

          - Ну и бог с ней, - успокаивает. – Нужна-то она тебе?

          В общем-то не очень нужна, а хочется.

          - Маша!

          - Что ещё? – голос её увязал в подступавшей дремоте.

          - У тебя родители кто?

          Помедлив, ответила нехотя:

          - Мама ветзоотехником на норковой ферме.

          - Ого! – обрадовался я за Марью. – Небось вся в мехах ходишь?

 - Ага! – подтвердила мехмодница. – За каждую сдохшую зверюгу из зарплаты половину платить приходится. Терпеть не могу мехов.

          Промазал, однако.

          - А отец?

          Она отняла руку и не ответила.

          - Давай спать, поздно уже, - повернулась на свой бок и замерла.

          И я, не дотумкавшись, чем огорчил, тоже улёгся на свой бок, упрятал обоих брезентом и сразу отключился.

- 3 -