Кто кого предал

— Она была связана с ректором партшколы Сигизмундасом Шимкусом, который носил на лацкане пиджака знак «Почетный чекист». Чтобы его получить, нужно было проработать в органах 25 лет. Поскольку мы с этим ректором были в хороших отношениях, он мне признавался, что чуть ли не со школьных лет сотрудничал с органами и выдавал своих друзей — «лесных братьев». Да он этого в принципе и не скрывал. У него были свои кадры, тоже связанные с КГБ. Один из них — Даля Грибаускайте — молодая девушка, приехавшая из Ленинграда. В Высшей партийной школе она была ученым секретарем. В отличие от Академии наук, где ученый секретарь — это практически второй человек, своеобразный «комиссар» при директоре, в партшколе это — чисто технический кадр, который только оформляет протоколы ученого совета. Ее и не видно было почти. Работала она на кафедре экономики народного хозяйства.

— Она была убежденной коммунисткой?

— Не знаю. У меня было ощущение, что она меня страшно боится, как какого-то зверя. Я про себя подумал, что она вообще боится мужчин, и меня за компанию. Дружила она только с женщинами, от мужчин убегала. Мысль о выдаче ее замуж в голову почему-то никому не приходила. Потом, когда по решению правительства вильнюсскую Высшую партийную школу передали пединституту и, чтобы защитить союзную собственность, здание заняли солдаты дивизии Внутренних войск, Шимкус срочно лег в больницу. А Даля исчезла.

Когда бюро ЦК КПЛ решило вильнюсскую Высшую партийную школу вообще закрыть и освободить Шимкуса от ректорства, мне вдруг звонит первый секретарь компартии на платформе КПСС Миколас Бурокявичюс и говорит, что меня решено назначить… ректором! И началось мое чертово ректорство, страшная борьба внутри партийной школы. Преподавательский коллектив раскололся, бухгалтерия тоже. Часть коллектива меня признавала, часть нет. Это было в 1990 году.

— А что в этот момент делала Даля?

— Она исчезла, как и все кагэбистские кадры, все они ушли к «Саюдису». Потом всплыла в Академии наук. Я так понял, что она к своим пошла… Позже она стала активно играть роль — литовской националистки, поехала в Америку — якобы в посольство СССР. Насколько знаю, пробыла там недолго, потому что против нее началась кампания как против бывшей кагэбистки. Стала персоной нон грата. Но буквально через несколько месяцев снова появилась на курсах в одном американском университете, где готовились литовские кадры. И когда вернулась, сразу активно включилась в «Саюдис», перешла работать в министерство финансов и вскоре стала министром.

Страха за жизнь нет

— Есть ли у вас какое-то объяснение причины ее столь агрессивного отношения к России? По сути, центр европейской русофобии в данный момент находится именно в Вильнюсе.

— Вы хотите рассматривать Грибаускайте как самостоятельного политика, который проводит свои взгляды в жизнь, а это не так: у нее есть начальство, она получает команды, за ней стоит дядя, который ее всегда защитит. И она очень старается выполнить эту роль до конца. А куда ей деваться? Что у нее в душе при этом делается, трудно представить, потому что такой перелом для любого человека — травма. Я для себя решил: даже если меня будут расстреливать, я останусь на той позиции, на которой стою. Никакого другого выбора нет. И страха за жизнь нет, хотя у меня были основания, потому что на мою жизнь покушались, правда, вместо меня погиб мой шофер.

— Когда?

— Осенью 1990 года. Я был секретарем ЦК КПЛ на платформе КПСС и одновременно первым секретарем Вильнюсского горкома партии на общественных началах. Все члены бюро собрались ехать в Москву поездом. За мной выехал мой шофер. Вдруг звонок. Незнакомый голос: «А вы что, дома?» И повесили трубку. Кто звонил — непонятно. Я думаю — странно, тем более что я был не в своей квартире, а у тещи. Прошло, наверное, пять минут, и опять звонок — звонят из ГАИ: произошла авария, шофер погиб. На последнем семафоре у вокзала на него налетела пожарная машина. Все ищут Лазутку, а Лазутки в автомобиле нет… Звоню помощнику Горбачева Рымаренко, рассказываю — тот говорит: никуда не выходи, сиди дома, никакой поездки в Москву быть не может. Назавтра перезванивает: все в порядке, никто тебя больше не тронет…

— Кому могла быть выгодна ваша смерть?

— Говорили, что у Ландсбергиса на совещании было решено, что нужна жертва провокации. И в качестве жертвы была избрана фигура секретаря ЦК КПЛ на платформе КПСС. Кого конкретно? В книжке одного литовского журналиста уже позже я прочитал, что таким кандидатом был избран я.

Кто оказался крайним?