Кто на самом деле правит миром? Война между глобализацией и демократией

Он приводит статистику, демонстрирующую уровень могущества некоторых корпораций, например, ежегодный объем продаж General Motors превышает объем внутреннего валового продукта Израиля, а ежегодный объем продаж Exxon – объем ВВП Польши. Согласно этой статистике, 161 страна в мире имела ежегодный доход менее чем доход Wal-Mart, а сотни филиалов General Electric по количеству работников превышают некоторые государства.

«Самые крупные американские компании – а также некоторые огромные европейские и японские корпорации – преобладающая сила в нашей государственной политике, – писал Дербер в предисловии к своей книге. – Корпорации обеспечили почти 2 миллиарда долларов для политических кампаний только в 1996 г. – и это только одно из свидетельств их политического могущества. Отношения между корпоративной властью и демократией обходятся вниманием газет, школ, законодательных органов и не обсуждаются за обедом, равно как и сама природа корпорации, то есть вопрос, который 100 лет назад находился в центре национального сознания». Далее Дербер говорил о том, что поскольку корпорации становятся все крупнее, уровень их влияния на нашу жизнь также растет.

В свете распространения корпоративной власти возник целый поток формирования небольших организаций, представляющих собой жизнеспособную интеллектуальную альтернативу. Одной из таких организаций является Program on Corporations, Law and Democracy (POLCLAD); созданная в 1994 г. POLCLAD является небольшой организацией, имеющей целью разработку стратегий предотвращения корпоративного давления. Один из ее директоров, Ричард Гроссман, убежден, что именно корпорации принимают все жизненно важные решения, формирующие общество. Корпорации, по его словам, постоянно продвигают концепцию расширения производства, и с этой целью они присвоили себе право на принятие решений:

Нам остается переживать последствия этих глобальных решений, пытаясь как-то смягчить их… Случилось так, что мы ограничены регулятивными административными органами, такими как Федеральная комиссия по связи, Агентство по защите окружающей среды, Комиссия по ценным бумагам и биржам и Национальное управление по вопросам трудовых отношений, с помощью которых мы пытаемся минимизировать последствия сложившейся ситуации, сделать корпоративные атаки на жизнь, свободу, собственность и демократию менее деструктивными, обычно борясь с одной атакой за раз, и обычно уже постфактум, когда ущерб уже причинен.

Гроссман упоминает 1886 г. как дату начала победного шествия корпоративной Америки, поскольку именно в этом году корпорации приобрели тот же статус, что и человеческие существа. «Это случилось еще до того, как афроамериканцы приобрели гражданские права, были узаконены права женщин, а также большинства людей, не имеющих собственности, должников и коренных американцев, – говорит он… – Мы хотели бы сделать акцент на том, что у корпораций нет никаких прав, все права принадлежат людям. У корпораций есть только привилегии, и то только те, которые мы, люди, им предоставляем». По мнению Гроссмана, если мы снимем с себя ответственность за происходящее, корпорации завладеют нами. И, он добавляет: «Во многом нынешняя ситуация сложилась по нашей вине».

Причины быть радикалом

Корпоративная власть опирается на несколько других надгосударственных институтов власти, чтобы укрепить свое господство, например, уже упомянутые Международный валютный фонд и Всемирный банк, которые были созданы в 1944 г. на конференции в Бреттон Вудз в Нью-Гемпшире и которые теперь обосновались в Вашингтоне, округ Колумбия, в удобной близости от Белого дома. Всемирная торговая организация – еще один надгосударственный «усилитель» – была основана в 1994 г. в ходе «Уругвайского раунда» в рамках переговоров GATT[48]. По решению 140 стран – членов GATT, ВТО была уполномочена наказывать любую страну, нарушившую ее директивы.