Кто на самом деле правит миром? Война между глобализацией и демократией

Как же компании зарабатывают деньги за рубежом? Вот один из способов, описанный на сайте www.centrist-coalition.com: «Транснациональная компания имеет два завода в различных странах, и оба они работают на одних и тех же внутренних уровнях прибыли, но оба завода используют материалы, изготовленные друг другом. В одной стране налоговая ставка составляет 40 процентов, а в другой – 10 процентов. Поэтому компания взвинчивает цены на материалы, продаваемые 10-процентным заводом 40-процентному заводу, чтобы снизить прибыль последнего, вызывая фактический “перевод” этой прибыли к 10-процентному заводу, и, таким образом, платит более низкие налоги на прибыль транснациональной корпорации в целом».

Это, как пишет автор блога, является незаконной практикой почти везде, на том основании, что это является уклонением от налогов, но возбудить уголовное дело и осудить компании, практикующие подобные методы, практически невозможно. В результате, как говорит Джон Раулстон Саул, все меньше и меньше людей хотят попасть в правительство, потому что настоящая власть кроется не там. «Итак, мы имеем весьма странную ситуацию, когда в общественной жизни участвует больше людей, чем когда-либо, но только небольшой их процент избирается согласно нормам демократии».

На самом деле, если вы стремитесь к настоящей власти, идите и работайте в обувную компанию или компанию быстрого питания, поскольку именно эти организации сегодня управляют нами. Тенденция к корпоративной власти началась, справедливости ради, еще после Второй мировой войны, как можно заключить из экономической истории таких компаний, как International Telephone and Telegraph (ITT). Феноменальный рост ITT – инициированный ее легендарным президентом периода 1959–1977 гг., Гарольдом С. Генином, казалось бы, подчеркивал прогрессирующее ослабление авторитета традиционных национальных правительств. Генин превратил телекоммуникационную фирму среднего масштаба в огромный конгломерат путем выкупа контрольного пакета акций за счет кредита в 300 компаниях, в 1960-х гг. от Sheraton до Avis Rent-a-Car. В ходе того десятилетия прибыли ITT возросли от 29 до 550 миллионов долларов, но в 1970-х гг. высокие процентные ставки поглотили эту прибыль, и в обществе поднялся гнев по поводу влияния корпорации на выборы в США – особенно по поводу финансирования влиятельных групп и взяток политическим партиям.

Это была лишь одна из множества компаний, которые приобрели такую мощь, что их власть и влияние угрожали затмить блеск избираемых правителей. На сегодняшний день проблема только усугубилась, и корпорации стали еще более изощренными в сокрытии своей истинной цели – власти. Нефтяной гигант Shell заявляет следующее: «Мы играем существенную роль в поиске новых способов удовлетворения настоящей и будущей потребности в энергии, ответственных по отношению к окружающей среде и обществу». Однако несмотря на это Shell является крупнейшей нефтегазовой компанией, которая предоставляет рабочие места более чем 112 000 человек по всему миру и обладает фондом капиталовложений в объеме 14 915 миллиардов долларов. Нефтяной бизнес отличается известным отсутствием сантиментов, и никакие фотографии на веб-сайте Shell, изображающие довольных рабочих, собирающих цветы, не могут скрыть этот факт.

В 1970-х гг., в последний период расцвета на Западе левого политического мышления старого образца, ни одна корпорация не хотела показаться обладающей слишком большой властью в мире, но приход к власти Рональда Рейгана (1980–1989) и Маргарет Тэтчер (1979–1990) изменил ситуацию. В 1980-х гг., во времена яппи[40], жадность считалась достоинством и корпоративная совестливость была не в моде. Промышленные отрасли были «поставлены к стенке», власть профсоюзов разрушена, и выражение Тэтчер «Нет такого явления как общество» как окончательное утверждение индивидуальности стало девизом времени. Фондовые рынки проснулись после векового глубокого сна, и внезапно работа в большом городе стала очень привлекательной. Вопрос был только один – держится продукт на рынке или нет. Британское правительство Тори стало применять агрессивную политику приватизации предприятий в государственной собственности. Это началось в 1981 г. с British Telecom и продолжилось в сфере газа в 1986 и электричества в 1990 г. Предполагалось, что эти новоприватизированные компании «получали освобождение» либеральным экономическим заклинанием, применявшимся в тот период. Это представлялось радикальным, новым средством обеспечения свободы рабочим, но, на самом же деле, имело место нечто более зловещее.