Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже

гда такая скупость лучше, чем истерическая олигархиче-

ская щедрость, на которую так рассчитывают русские

девушки, торгующие своей красотой, и русские худож-

ники, спекулирующие своей харизмой. И знаешь, это

замечательное чувство, что ты зависишь только от себя.

Ты можешь позволить себе всё что угодно. Даже влю-

биться в парня, у которого нет ни денег, ни работы.

Думаю, что Сережина неприязнь к Москве

объясняется не отсутствием солнца, а российским

культом денег.

Каждый раз, когда я должна за него платить (а мне

приходится за него платить, если я хочу поддерживать

тот образ жизни, к которому привыкла), он внутренне

сжимается. Планирование путешествия или выбор

отеля оборачивается для него очередным унижением.

На романтические поступки он способен, пока может

эту романтику себе позволить — например, приехать

ко мне в Лондон, где я была всего два дня. Мы оба

чувствуем эту неловкость. Однажды он сказал:

— Насколько было бы легче, если б у тебя тоже

ничего не было.

— Я не хочу, чтобы у меня ничего не было, я всё

это заслужила.

Мысль, что надо работать ради денег, ему против-

на. Он верит, что нужно зарабатывать, занимаясь толь-

ко тем, что нравится. Это меня трогает. Но в то же

время раздражает. Я не понимаю, как можно не рабо-

тать. Не понимаю, как можно провести целый день, не сделав ничего, просто попутаться в сетях и поинте-

ресоваться интересным. У Сережи при этом нет ощу-

щения, что день прошел зря.

283

Ты бы так не смог. Я часто думаю о твоем инстин-

кте саморазрушения, но редко вспоминаю, что ты был

человеком созидательным. Я не помню дня, когда ты

не работал бы, не писал, не читал. Ты работал даже тогда, когда отдыхал. Написала “отдыхал” и сообразила, что

ты никогда не отдыхал. Мы с тобой ни разу не были

в отпуске, ни разу не выбирались на уикенд, ни разу

не путешествовали вместе. В те несколько выходных, когда я силком вытаскивала тебя на родительскую дачу

в Лемболово, ты тихо томился, увиливал от купания

и походов за грибами, испытывал ломку без ежедневной

дозы фильмов и в конце концов уходил на чердак —

работать и курить. Ты был человеком урбанистическо-

го склада, всегда предпочитал мегаполис природе. Все

твои любимые фильмы по большей части были сняты

в городах. Хотя ты восхищался, например, тем, как

чувственно сняты колышущиеся поля в “Днях жатвы”, течение реки в “Аталанте” или вулкан в “Стромболи”.

Ты отдавал должное этим библейским плодородным

природным колыханиям, но в твою киномифологию

такие фильмы входили редко.

Думать и говорить о деньгах ты не любил. За хал-

туры брался — и мы никогда ни в чем не нуждались.

Но ради денег не стал бы выворачиваться наизнанку

и делать то, что тебе противно. Деньги нужны были,

чтобы о них не думать, вот и всё. Сейчас нашла твое

письмо к Брашинскому в Америку, написанное

в 1989 году, где ты упоминаешь питерского продюсера

Аду Ставискую. И в скобках восклицаешь: “Как с такой

фамилией можно заниматься деньгами?!?!” (Ты имел

в виду “Ставиского” Алена Рене с Бельмондо в заглавной

роли.) Вот и ты — не мог. Работал как подорванный —

но не мог.

Возвращаясь домой, я спрашиваю у Сережи:

— Что ты сегодня делал?

— Да ничего особенного: что-то читал, посмотрел

несколько новых серий Mad Men, вынес мусор, помыл

машину.

— И всё? — спрашиваю я.

— А что ты еще хотела бы?

Что-то хотела бы. Что-то еще. Он думает, что

замечательная работа найдет его сама — стоит только

сформулировать, чего он хочет. Элла Липпа когда-то, смеясь, рассказывала, как искала работу, просматривая

тучу объявлений. Но ничто не казалось ей достойным

себя.

— А потом я поняла, что ищу объявление, в кото-

ром будет написано: “Требуется Элла Липпа”.

Вот и мой Сережа ждет чуда, волшебного стече-

ния обстоятельств. Но в нем нет энергии желания.

Если моя любовь начнет таять, то не потому, что

он не знает, кто такой Джойс, и не смотрел Орсона

Уэллса. Моя любовь может угаснуть из-за отсутствия

в нем созидательной энергии, которая так необходима

мужчине.

Я слишком требовательна? Даже жестока к нему?

А может быть, всё просто: ему нужна моя вера, а не моя правда.

78.

7

285

ноября 2013

Привет, мой Иванчик! Из первых месяцев моей жизни

во лжи я больше всего запомнила момент, когда разре-

шила Леше зайти к нам домой. На улицу нашей Прав-

ды. Ты в это время был в Киеве, на фестивале

“Молодость”, а я почти два дня провела с Лешей

с гостинице с роковым названием “Москва”. Мы

вошли в квартиру, которую я любила и считала уютной, удобной и вполне себе достойной. Но, как только он

переступил порог, я вдруг увидела “Правду” другими —

Лешиными — глазами. Маленькая, нищая, тесная

квартирка с криво положенной плиткой, дешевыми

синтетическими занавесками, убогой старой мебелью, загаженной газовой плитой, клетчатой клеенкой на

кухонном столе. Всё, что мы когда-то делали с такой

любовью, превратилось в тыкву.

— Ну, всё посмотрел? — спросила я. — Теперь

пойдем отсюда. Только я автоответчик послушаю.

Автоответчик был — в отсутствие мобильной

связи и регулярного интернета — важной вещью

(последние несколько лет у меня его просто нет, а зачем?). У Леши, как у большого начальника был