Кто они такие

Прямо в подворотню въехала тачка, так что нам с Готти не протиснуться. Сперва я думаю, кто-то паркуется, но вскоре мы понимаем, что этот чувак все видел и решил нас задержать. Ненадолго. Готти прыгает на капот, я за ним, и мы проскакиваем прямо над ветровым стеклом, успев заметить чувака за рулем с мобилой, вероятно, звонящего 999, пробегаем по крыше тачки – я поднимаю взгляд и первый раз за эту ночь вижу звезды, пронзающие чернильно-черное небо, – и спрыгиваем с крыши, и бежим к резвому коню, ждущему нас посреди дороги, на холостых оборотах, открываем дверцы и сигаем внутрь. Конь срывается с места.

Мы стягиваем клавы, и Готти поворачивается ко мне и говорит, ты ебанат, брат, я видел, как ты снял этот перстень, который я не смог стянуть с ее пальца, я тебя люблю за это, а я говорю, как иначе, братан, я не собирался уходить ни с чем, я должен был что-то взять, и он говорит, у тебя бешеное сердце, Снупз, бешеное сердце. Затем звонит мобила, и Готти говорит Большому Д, как мы взяли добычу, и мы возвращаемся.

Мы едем через город, и мир расплывается. Огни города словно россыпь брюликов, сияют и переливаются в окружающих сумерках. Я думаю, чем занята мать в этот момент, чем занят отец. Уже восьмой час вечера, почти восемь, так что они, наверно, садятся есть – может, вареный рис с куриными бедрами в подливе или холодный оливье и красное вино у него и белое у нее, а мой близнец, Дэниел, вероятно, практикуется где-нибудь на скрипке, – я же сделал то, что должен был сделать. Мне хорошо. Реально хорошо. Нет. Мне охуенно. Если нас поймают, каждому впаяют лет по шесть за такую хрень. Что за способ быть живым; риск этого падения. Но я познал все это. Я ощущаю такое спокойствие, что не выразить словами. Так или иначе. Мы встаем на красный свет на Эджвар-роуд, и Куинси говорит, да, ты – крутой чувак. Ты красиво это сделал, что за котел ты отжал? «Карти» из нержавейки в золотой оправе, говорит Готти. Затем говорит, покаж этот перстень, Снупз, и я даю ему перстень, и он говорит, вах, это как минимум три карата, мы срубим за это хороших лавэ. Ты взял добычу, Снупз, говорит он, а я просто сижу сзади и киваю, типа, о чем разговор.

Позже Большой Д отсчитывает нам с Готти три косых – это наша доля за часы «Картье», так что каждому достается полторы штуки, и он говорит, что пойдет завтра с Готти и загонит кольца в Хаттон-гарден. У меня завтра вечером универ. Не волнуйся, братан, говорит Готти, я все решу. По-любому, кольца пока будут у меня, говорит он Большому Д. Больше ни слова, ни слова; завтра мы свяжемся и отдадим одному еврею в Хаттоне, говорит Большой Д. Я говорю ему, хочу снова это сделать, но я хочу разбогатеть, хочу, типа, срубить не меньше тридцати косых за несколько месяцев, и он такой, верь мне, Снупз, будешь с нами, мы сделаем еще немало скоков, и к февралю, через три-четыре месяца, ты наберешь, к чертям, свои тридцать косых. Призрак говорит, ебать-копать, чувак реально в деле.

Я иду на хату к Пучку, беру свой рюкзак с книжками для универа и куртку «Авирекс», и иду с Готти на хату к его маме, в квартал Д. Когда мы идем сквозь томительную темноту парка, я вспоминаю книжку, которую отец когда-то читал нам с братом на польском перед сном, когда мы были мелкими. Это история про этих двух братьев, решивших украсть луну. Люди говорили, что ничего у них не выйдет, но они отказались вести жизнь, полную тяжких трудов и забот, и твердо решили украсть луну и продать ее, чтобы поскорей разбогатеть. Они убежали из дома и пережили уйму приключений, но в итоге поняли, что никогда не смогут украсть луну и что их алчность тщетна и бесплодна, или еще какую-то хрень, так что решили вернуться домой. Но, вернувшись домой, они узнали, что их мать умерла, потому что работала без роздыха и ждала без конца, когда вернутся ее сыновья. Так что под конец все, что им осталось, это похоронить свою мать.

Воровские наколки

Мы с Готти решаем набить наколки «СЭР ВОР» и идем в Харлсден, в тату-студию «Шалыя Иглы». Мы перед этим хорошенько упоролись, выкурив два косяка амнезии подряд, пока глаза у нас не покраснели, и заточили перед выходом по куриному пирожку. Когда Готти начинают набивать «СЭР ВОР» на шее, он отъезжает прямо в кресле, и кольщику приходится будить его. Должно быть, он отрубился уже второй раз, птушта, открыв глаза, он говорит, когда «С» набьют, считай, худшее позади, но наколка уже почти готова, кольщик прокрашивает завиток второй «Р». Я выбираю место для наколки на левой руке, таким готичным шрифтом, который я сам набросал для примера, а потом смотрю, как моя кровь, черная от краски, стекает по руке, когда игла с жужжанием отходит. После этого мы возвращаемся на хату к Пучку, и Готти говорит, что ему надо заглянуть к маме, что-то забрать, и я говорю, порядок, братан, покеда.