Кто они такие

Это да, но разве ты не видел его оспины? Как его лицо покрывается жуткой сыпью? – говорит Элис. У него всегда это обострялось, когда он курил крэк.

Затем она говорит, знаешь, почему я влюбилась в Готти? Из-за его безбашенности. Ему было похую, кто что подумает. На нашем первом свидании мы шли по дороге в Уиллесдене. Он сказал, ему нужно отлить, и вдруг остановился, достал член и стал ссать посреди улицы, словно ему все было по барабану, – и я еще сильней запала на него.

Вот как это случается. Предательство. Без всякого драматизма, без всяких сложностей, так что даже и рассказать, типа, нечего. Конец дружбе. Это как сказал один поэт о конце мира – не с громом, а со всхлипом. Мне холодно внутри, и сводит живот, и я иду и покупаю бутылку «Курвуазье» и косяк. Я выпиваю один всю бутылку у Капо и выкуриваю два-три косяка, и отрубаюсь на диване.

Мы играем в «ГТА» в спальне Пучка, и подходит моя очередь. Мы играем по очереди в режиме «война банд» и болтаем о том, как Готти меня наебал, как забрал все мое добро, три косаря с хаты его мамы, волыну, за которую я отдал два с половиной косаря, и Пучок говорит, старик, я тебе говорил, этот чувак, типа, не как все.

Мэйзи говорит, ну да, даже с самого начала, помнишь, Пучок, тот раз, когда мы все здесь были, и Снупз был с конвертом и…

Пучок перебивает: и пахан начинает говорить, давай его ограбим, ничего себе. Он замолкает и затягивается косяком.

Мэйзи говорит, ты расскажи, у меня так хорошо не выйдет.

Я говорю, чего? О чем вы вообще? Я ставлю игру на паузу.

Мэйзи говорит, дай-ка затянуться, и Пучок передает ему косяк.

Старик, имей в виду, пахан хотел тебя ограбить, когда вы только познакомились, ну понял, говорит Пучок, и он так произносит это, словно у него забитый нос, птушта он держит дым в легких, пытаясь не выдыхать.

Шозахуйня?

Пучок говорит, помнишь, когда ты здесь был с таким конвертом с тремя косарями?

В память ко мне вползает сцена в спальне.

Пучок говорит, ты как раз познакомился с Готти и показывал нам лавэ, которые сделал на каком-то движе. Когда ты ушел, Готти нас спросил, можно, он тебя ограбит, и мы ему сказали, старик, если попробуешь, это будет Третья мировая, с паханом такое не прокатит.

Я говорю, что же вы мне не сказали?

Пучок говорит, так вы ж потом раз, и замутили вдвоем, есть людей и творить жесть, так шо я не собирался читать тебе мораль. Брат, я никогда еще не видел такой дружбы.

Я откидываюсь на кровати и говорю, пахан хотел наебать меня с самого начала?

Мэйзи говорит, не пойми превратно, Снупз, он был за тебя горой, когда вы вместе мутили, ага, но, когда он первый раз тебя увидел, он так сказал, птушта он тебя не знал.

Мэйзи затягивается и говорит, это, в натуре, была бы Третья мировая, клянусь, Снупз, глядя на тебя, братва не подумает, на что ты способен. Но это, э, даже хорошо, птушта чуваки не готовы.

Пучок смеется своим высоким стебным смехом и говорит, чуваки, в натуре, не готовы. Затем он всасывает воздух и говорит совсем тихо, эй, давай-ка назад, старик, тебе уже нормально, и Мэйзи отдает ему косяк. Я кладу джойстик на кровать и говорю, йо, даже играть расхотелось – хочешь, играй за меня, Мэйз, и тру глаза, словно меня клонит в сон.

Где-то в начале июня до меня доходит слух от братвы ЮК, что Готти замели за грабеж и он в СИЗО под следствием. Не знаю, может, это за один из наших общих движей, но я знаю, пусть он даже наебал меня, он никогда не ссучится и не заложит чувака. Малого замели за сбычу хавки, он сидит в Фелтеме, птушта еще слишком молод для малолетних преступников. Затем я слышу, что Тайрелл пошел и сдался федам по тем движам, где он был у нас водилой. Он даже не был в розыске. Вот ушлепок. Тайреллу всегда хотелось чувствовать себя таким бандосом, хотя у него кишка тонка. Думаю, отмотав приличный срок, он наконец почувствует себя крутым чуваком. Идийот. Чего только не сделает чувак ради репутации, когда на деле она ему не светит – просто не по зубам. По-любому. Что так, что эдак, всех их ждут годы за решеткой. Годы.

Я беру шмотки Готти, блестящие «Бэйпы» и коричневую кожаную куртку, и джинсы D&G, и иду сбывать их в один магаз в Ноттинг-Хилл-гейт. Брателла за кассой дает мне двадцатку за все. Двадцать ебаных фунтов. Ты охуел? Мне хочется перегнуться через стойку, встряхнуть брателлу и сказать, ты, блядь, сознаешь, кто носил эти шмотки? Ты сознаешь, что тот, кто рассекал в этих кедах, не просто обычный смертный? Ты сам-то смог бы сделать то, что делал он? Но я просто опускаю взгляд на шмотки, лежащие на стойке, и говорю, отдам джинсы и «Бэйпы» за тринадцать. Чувак говорит, по рукам, и я ухожу с курткой, хотя не готов носить ее, и не уверен, что когда-нибудь смогу.

Позже я вижу Аккурата в Комплексе, одного из подающих надежды пацанов ЮК. Он подходит и говорит, как сам, и я ему рассказываю про Готти.

Он говорит, помнишь, как тогда Готти пырнул Стефано пять раз, да?

Я такой, чего? Готти пырнул Стефано? Готти?

Ну да, знаешь того брателлу, который пытался толкать хавку на районе, все дела, говорит он.