Кто остался под холмом

Макар, не привлекая ничьего внимания, раскладывал пасьянс «косынка», время от времени вскидывая рассеянный взгляд. Машин было на удивление мало и сплошь реликтовые, где цветет желтая роза из оргстекла на рычаге коробки передач, а заднее сиденье покрыто узорчатым ковром. В особо ценных экземплярах тускло поблескивали копейки по периметру лобового стекла.

Илюшин умилился.

На велосипедах колесил каждый третий, включая сухопарых старух с поджатыми губами и тучных матрон. С пешеходами они существовали в параллельных плоскостях, не врезаясь друг в друга.

Илюшина обогнула кудрявая черноволосая женщина в тесной джинсовой юбке и обтягивающей футболке.

Макар выждал немного и последовал за ней. Она миновала рынок и поднялась по длинной улице, где за строем оболваненных под горшок тополей Илюшин разглядел стиснутую книжной лавкой и аптекой унылую обветшавшую постройку с вывеской «Пансион». Наврал справочник!

Женщина привела его на небольшую пустынную площадь перед двухэтажным зданием. Скромный портик поддерживали две колонны такого диаметра, словно архитектор тяготел к монументализму или не был уверен в правильности своих расчетов. Правую колонну пересекало размашистое «баобаб», на левой тем же почерком было выведено «Валюха». С портика ветер пытался сдуть кумачовый транспарант с лозунгом «Библиотека – для человека».

На ступеньках женщина выкурила сигарету, бросила под ноги бычок и вошла в здание.

Илюшин задержался всего на пять минут, предполагая, что будет подозрительно, если двое приезжих, не знакомые между собой, одновременно решат посетить библиотеку. Это было ошибкой. Когда он приоткрыл дверь читального зала, скандал уже разгорелся.

Участников было трое: женщина в джинсовой юбке, девушка лет сорока с постным лицом, в несуразных вязаных бусах, и еще одна девушка, совсем юная, не старше двадцати трех. Эта третья заинтересовала Илюшина больше остальных.

Она была очень толстая. Еще не туша, но уже не пышка. Прекрасные золотые волосы до плеч, густые и волнистые, курносый нос и зеленовато-серые глаза.

Самым поразительным в ней было то, как она разговаривала: словно кто-то выкрутил на минимум ручку регулятора громкости.

Илюшин подошел ближе и понял, что голос у нее все-таки есть, просто очень тихий.

– Убирайся! – кричала шепотом толстуха, выставив перед собой книгу. – Я тебя убью, если не уйдешь!

Джинсовая юбка облокотилась о стойку. Вокруг жадно глазели читатели, походившие на рыб, высунувших головы из воды; к удивлению Илюшина, в зале собрался целый косяк.

– Что-то ты раскомандовалась, Валентина, – без всякого смущения сказала женщина. – Я, может, вовсе и не к тебе пришла, а ты сразу грязным бельем трясешь перед посторонними людьми. У вас там написано: библиотека – для человека.

– Ты не человек!

– У вас есть читательский билет? – начальственным тоном осведомилась девица в бусах.

– Нету. Но оформить несложно, а? Или вы здесь для красоты стоите? Нет? Вот и обслужите клиентку.

Она припечатала к стойке паспорт.

Девица вспыхнула, но паспорт взяла.

– Валь, найди мне пока подшивку «Речных зорь» за две тыщи пятый год, – небрежно приказала женщина.

Толстуха попятилась, не сводя с нее ненавидящего взгляда, выбежала из-за стойки, промчалась мимо Илюшина, едва не сбив его с ног, и хлопнула дверью. Слышно было, как содрогается под ней лестница.

Женщина поцокала языком.

– Нервная у вас работенка…

Девушка нашлась на втором этаже, в кабинете-пенале. Она молча сидела у стола, скатывая трубочку из почетной грамоты, расправляя ее и снова скатывая.

– Добрый день, – сказал Илюшин, плотно закрывая за собой дверь. – Я случайно стал свидетелем сцены там, внизу… Сочувствую вам.

Толстуха медленно обратила к нему круглое несчастное лицо.

Илюшин вдруг понял, кого она ему напоминает. Русалочка! Как все прекрасное, рожденное в воде, на земле это существо утратило свою красоту; чудесный голос забрала ведьма, хвост превратился в ножки, и с тех пор каждое движение причиняет ей боль.

Серо-зеленые глаза с немой мольбой уставились на Илюшина.

Но у Макара была цель, и в нее не входило утешение красавиц, превратившихся в чудовищ.

– Поговорите со мной, пожалуйста, – жалобно сказал он. – Никто со мной в этом городе не разговаривает, и это, по правде сказать, довольно обидно. Я ищу мальчика, то есть юношу, он пропал двенадцать лет назад. Вы давно приехали?

– В этом марте.

Илюшин постарался скрыть разочарование.

– А женщина… – он кивнул в сторону зала.

– Это моя мать. – У русалки запрыгал подбородок.

– Вы не ожидали, что она появится?

– Не ожидала? Господи, да этого просто не могло случиться! Я думала, у меня в запасе еще полтора года!

– Ваша мать была за границей?

– В тюрьме, – ожесточенно ответила девушка, зарывшись в сумке. В ее руках мелькнул крошечный бумажный платок, она громко высморкалась, и по опухшему лицу ручьем потекли слезы.

– Послушайте, Валя, – сказал Илюшин. – Вы ведь Валя? Я чувствую себя законченным идиотом. Говорить вам пошлости вроде «не плачьте, все будет хорошо» мне не позволяет совесть, а предложить вам крепкий алкоголь не позволяет воспитание.