Кто поведет тебя во тьму (СИ)

— Я ведь говорил, Чезвик, этот Бруммонд крепче, чем кажется, — заявил полурослик, и Вирджил был готов поклясться, что они с незнакомым Чезвиком вздохнули совершенно одинаково. — Прошу вас, работайте.

Рядом зашуршало. Вирджил осторожно разлепил веки и едва не отшатнулся — прямо перед глазами оказалось узкое бледное лицо. Полуэльф. В кулаке он держал свечу, в свете которой они могли разглядеть друг друга. Острый подбородок, тонкие губы, изящные крылья точеного носа, черные волосы, выбивающиеся из-под капюшона светлого плаща… И большие влажные глаза, полные сострадания. Встретившись с Чезвиком взглядом, отвернуться было уже невозможно. Не бойся, — говорил он без слов. Все скоро закончится, — молча обещал он. Тебя больше никто не тронет. Никаких больше допросов и побоев. Все хорошо. На Вирджила накатило такое огромное облегчение, что он заплакал без стеснения, и слезы жгучими ручейками побежали по его щекам, закапали с подбородка, потому что вытереть их со связанными руками было нельзя. Впрочем, если бы Вирджилу развязали руки, он прежде всего обнял бы Чезвика, такого родного, такого надежного. Он судорожно всхлипнул.

Расскажи мне про нее, — попросил Чезвик, не отводя глаз. Про Викторию Уоррингтон. Ты можешь доверять мне, ты же знаешь. Я твой друг.

Да, да, — согласился Вирджил и открыл Чезвику вместо объятий свои самые сокровенные мысли.

***

Храм Гештианны оказался просторным — и больше никаких лестных слов для него не находилось. Строители, а потом и жрицы не потрудились украсить дощатые стены, тощих ковров на полу хватало, чтобы уберечь от холода ноги прихожан, но богатством узора и яркостью красок они не отличались. Кафедра проповедника была сработана не без изящества, но по лакированному боку тянулась длинная уродливая царапина. Кроме кафедры, никакой мебели — походило, что поклоняющиеся Гештианне простаивают службы на ногах. «Тоже мне, храм любви и красоты, — усмехнулся про себя Вирджил, — загон для скота какой-то. Спасибо, хоть не воняет». Пахло подогретым вином и пряностями, а от курильниц вдоль стен тянуло чем-то сладким, что Вирджил опознать не смог.

Он не знал, что Живущей понадобилось от служителей варварского культа, и очень удивился, когда она согласилась присутствовать на церемонии. Виктория Уоррингтон всегда отзывалась о богах без всякого почтения. Вирджил обернулся. Виктория со скучающим видом вертела в руках карманные часы. Рядом с ней стоял Ториан Кел, сцепив руки на пояснице и раздувая ноздри. Вот уж кому не привыкать было к культам и обрядам, вот только Вирджил подозревал, что воин-варвар поклонялся совсем другим богам, которые требовали в подношение отнюдь не оливковых веточек, а храмы светлых божеств попросту грабил… если было, что грабить, конечно. Из этого, например, и вынести-то нечего было, кроме курильниц. За широкой спиной Ториана Джейна Стайлс, воровато оглядываясь, ковыряла щепочкой в ближайшей курильнице, не иначе, пыталась выяснить состав благовоний. Вирджил перевел взгляд на Гара, чуть не охнул и обозвал себя дураком. Один из них куда больше прочих нуждался в благословении богини красоты, чтобы исправить оплошность природы. Вирджил до сих пор не задумывался, как человеку Гарфилду живется с внешностью орка Гара. Гар никогда не жаловался, напоказ не страдал и к своей «маскировке» относился вроде бы с юмором. То-то и оно, что вроде бы… Вирджил снова посмотрел на Викторию. Та щелкала бронзовой крышкой часов, нахмурившись и поджав губы. Даже в храме панариев в Таранте она не выглядела такой угрюмой. Хотелось бы думать, что вера в Насредина была ей более по душе, чем дикий культ, но Вирджил не обольщался. Скорее Виктория просто злилась из-за впустую растрачиваемого времени…, но не уходила. И все ради Гара. У этой женщины было большое сердце, пусть даже иногда она пыталась это скрыть.

Большой зал понемногу заполнялся людьми. Радостными, довольными, благостными людьми. Вирджил узнал среди пришедших местного кузнеца, и тот широко осклабился и подмигнул. Вирджил отвернулся — в приветливом оскале кузнеца ему вдруг померещилось что-то плотоядное. Признаться, он не видел такой паствы среди панариев. К Гештианне шли, как на праздник. В храм, где проповедовал старейшина Иоахим, приходили за утешением. За прощением. С просьбами указать новый путь для сбившихся с дороги.