Кто поведет тебя во тьму (СИ)

Виктория Уоррингтон лежала рядом на ковре, опустив ладонь на голое бедро Вирджила. Золотистые локоны рассыпались по полу, расстегнутое платье сползло с плеча, обнажив ключицы и бледную грудь с ярким соском. С остановившимся сердцем Вирджил быстро огляделся вокруг: хвала небесам, никто их не видел. Жрицы пропали. Вокруг вповалку дрыхли жители Тихих Вод: куда ни поглядишь, взгляд натыкался на обнаженную плоть, розовую, смуглую, золотистую, белую, как будто на картине по мотивам древних развратных легенд. Вирджил еще успел разглядеть темную спину Гара и татуированную грудь Ториана Кела, а потом поспешно схватил с пола собственный плащ и укрыл Викторию от чужих глаз, буде такие появятся. Виктория что-то пробормотала во сне, перекатила голову набок, и в зыбком полумраке Вирджил отчетливо разглядел два свежих синяка: один на нежной шее, другой ниже, возле плеча.

Животное. Какое же он животное.

С остервенением поддернув плащ выше, чтобы скрыть свидетельства своего позора, Вирджил вскочил на ноги, но спохватился, что все еще был без штанов. К счастью, штаны валялись тут же, и он натянул их так поспешно, что чуть не отхватил застежкой собственное мужское достоинство. Было бы ему, кобелю, по заслугам!..

Вскочив в сапоги, Вирджил подхватил Викторию на руки, плотнее закутал в плащ ее обнаженные ноги — боги, он же порвал ей подол, когда… — и чуть ли не бегом ринулся наружу из храма. За его спиной, сопя, вздыхая и шурша, понемногу просыпалась паства Гештианны.

Улицы были пустынны — Вирджил и правда проснулся ни свет, ни заря, хоть в чем-то ему улыбнулась удача. Широким шагом он шел в гостиницу, где их компания снимала две комнаты. Окрашенные нежным розовым светом улочки Тихих Вод могли бы вдохновить художников, но для ужаснувшегося грешника в них не было никакой прелести. Перед глазами все слабо плыло, но взгляд то и дело выхватывал из марева вывески: то молот и наковальню кузнеца, то гигантский крендель пекаря, то катушку ниток с иглой местной швеи, и каждый раз Вирджил отворачивался — хозяев всех этих лавок он видел накануне в храме Гештианны. И утром тоже. Вряд ли они не знали, на что шли, жрицы древней богини явились в Тихие Воды не вчера. Значит, все понимали, что за обряд их ждет?..

— Доброе утро.

Вирджил вздрогнул. Виктория выпростала из складок ткани обнаженные руки — он пришел в ужас при виде багровых пятен на запястьях — и положила ладони ему на грудь, а потом доверчиво опустила голову на плечо.

«Может, она ничего не помнит?» — подумал он, но это было бы слишком хорошо. Кроме того, сам он помнил все до мелочей.

Он знал, знал проклятое свойство собственной натуры и уже даже не пытался исправить после бесплодных попыток. Он мог сдерживать вспышки характера в драке, в споре, даже в игре, и послушание у панариев немало укрепило его в этом умении. Но когда дело касалось женского пола… С женщинами в Вирджила словно демон вселялся. Как будто он превращался в неразумного зверя, ведомого животной жаждой. Нежность? Преклонение перед женщиной? Почитание, быть может, будущей матери своих детей? О, если бы! «Ты, миленький, не трахаешься, а пополам рвешь», — еще во времена юности сказала ему шлюшка с улицы Алой Ленты. О чем он думал, когда потянул руки к Виктории Уоррингтон? Неужто надеялся, что рядом с Живущей мерзость его натуры сама куда-нибудь денется? Что он сможет стать достойным ее ласковым и трепетным любовником? Как же!.. Вирджил прекрасно помнил, как рвал платье, как сжимал Викторию мертвой хваткой, как оставлял на белом теле отметины от укусов. А что он молол языком!.. Хуже всего, что эти издевательски яркие воспоминания и прикосновения женских ладоней заставляли зверя внутри просыпаться снова. Хотелось опрокинуть Викторию на постель, притиснуть к себе и повторить все, что было в храме Гештианны.

«Нет уж, — подумал Вирджил, стиснув зубы. — Ни за что».

— У нас пожар? — спросила Виктория и погладила его по щеке. — Куда ты так несешься?

«Боже святый, я гнусен и слаб, но помоги мне в самый последний раз».

— Что с тобой? Вирджил?..

Он ворвался в гостиницу и, не дожидаясь, пока выйдет навстречу сонный хозяин, метнулся к номерам. Спохватился запоздало, что у него нет ключа от комнаты Виктории и Джейны, и со злобой пнул дверь так, что она едва не слетела с петель. Ничего, они сейчас не бедствовали, могли заплатить за один сломанный замок. Запах пороха, ружейной мази и фиалковой воды ударил в нос — этот же запах, только слабее, всегда сопровождал Викторию, и Вирджил знал, что с этого дня не сможет обонять его без того, чтобы сердце в первый миг не проваливалось куда-то вниз. Он сгрузил драгоценную ношу на постель и трясущейся рукой утер пот со лба.

— Вирджил, — сказала Виктория голосом, который приберегала для переговоров с разъяренной вооруженной толпой, — ты ничего не хочешь сказать?