Кто поведет тебя во тьму (СИ)

Сидя на кровати, закутанная в плащ, с рассыпавшимися по плечам волосами она была настолько хороша, что Вирджил, уступая собственной слабости, еще раз впился в нее взглядом, чтобы запомнить каждую черточку, потому что шанса увидеть ее еще когда-нибудь такой у него больше не было.

Почему Насредин не мог воплотиться в дряхлого беззубого старикашку?!

— Мадам, вы… вам… одеться… и… синяки я не могу, но у Джейны в запасах…

— Одеться? — переспросила она. — Синяки?.. Вирджил, да что с тобой?

— Простите! — выпалил он и выскочил за дверь.

Он долго шатался по опушке леса за городской чертой. Оттуда, с верхушки холма, поросшей высокими соснами, Тихие Воды были видны, как на ладони. Должно быть, до вестей об огре-людоеде сюда прибегали играть дети: возле утоптанной тропинки тут и там торчали коряво слепленные фигурки снеговиков. Вирджил видел, как расходились прихожане из храма Гештианны. Никто не таился, не выскакивал из дверей, как ошпаренный, не крался по углам, не рвал на себе волосы. Жители Тихих Вод казались довольными жизнью. Да и не только жители… Вирджил разглядел Гара и Ториана. Никакой перемены в Гаре не было заметно, во всяком случае, издали. На Ториане висла какая-то рыженькая девица. Вот он отстранил ее, легко шлепнул пониже спины, рыжая послала ему воздушный поцелуй и поспешила по своим делам, а Гар, засунув руки в карманы, и Ториан, поправив сверкнувший в утренних лучах рогатый шлем, неспешно отправились к гостинице. Их догнала Джейна Стайлс, что-то сказала, все трое рассмеялись. «Натрахались и довольны», — желчно подумал Вирджил и тут же устыдился собственных мыслей. Быть может, Гар, несмотря на неприглядную внешность, был куда лучшим любовником, чем сам Вирджил. Почему бы ему не провести время с хорошенькой девушкой? Что до Ториана, то у него от девиц отбою не было в каждом городе, куда они заходили. А Джейна… это Джейна. Она умела взять свое.

Да какая разница, что за любовник из Гара, провались оно все?! Если Вирджил с утра пораньше месил ногами снег на опушке, то друзья тут были ни при чем!

Он прислонился затылком к сырому древесному стволу. С качнувшейся в вышине ветки ему на лицо сорвалось немного снега. Вирджил растер его ладонью по лбу и щекам. Он был бы рад, если бы мог немного остудить заодно и свои мысли.

Скрип снега под сапожками он услышал задолго до того, как Виктория подошла близко. Первым его порывом было сбежать, но он одернул себя. Нельзя же было бегать до конца времен. И Вирджил заслужил все, что бы Живущая ни пожелала высказать ему теперь, когда очнулась и все осознала. Он так и стоял под сосной, смотрел в бледное небо в переплетении узловатых ветвей и ждал казни.

— Давай поговорим, — негромко сказала Виктория.

В ее голосе не слышалось ни отвращения, ни гнева, ни даже холода. Виктория произнесла эти два слова так мягко, словно обращалась к ребенку. Неизлечимо больному ребенку. Вирджил повернул голову и посмотрел ей в лицо. В голубых глазах ему померещилось сострадание — последнее, на что он рассчитывал. Если бы не эта мягкость, если бы не жалость, он принял бы любую кару. Но сострадание женщины, с которой он так грубо, так грязно обошелся, подкосило его решимость. И он поступил, как трус. Он запросил пощады.

— Прошу вас, мадам, — сказал он, проглотив ком в горле, — умоляю вас, давайте не будем говорить о том, что было. Вы вольны выгнать меня, и я немедля уйду, но знайте: я никогда больше трону вас даже пальцем, я больше никогда…

Горло снова перехватило, и Вирджил замолк, тяжело дыша и пытаясь подобрать слова, чтобы выразить всю глубину своего раскаяния и не оправдывать скотство, но показать, что он готов служить Живущей самым честным, самым чистым образом.

Не потребовалось.

На лице Виктории появилось холодное выражение, которого он ждал с самого начала.

— Как пожелаешь, — сухо сказала она. — Не буду мешать твоей прогулке, но к полудню изволь собрать вещи. Мы возвращаемся в Тарант. И ты меня очень обяжешь, если перестанешь заговаривать об уходе. Никто не покушается на чистоту твоих намерений, но без второго целителя нам придется плохо.

У Вирджила подкосились ноги, и если бы не шершавый древесный ствол за спиной, он бы с размаху сел в сугроб. Он чувствовал себя повешенным, у которого во время казни оборвалась веревка. Виктория посмотрела в его мокрое, исказившееся от облегчения лицо, поджала губы и отвернулась. Ветер колыхнул подол нового платья — к великому счастью, с закрытым наглухо воротом, — Виктория сжала в пальцах плотную ткань и твердым шагом отправилась обратно в город. Вирджил видел, как, проходя мимо маленького снеговика с угольками вместо глаз и растопыренными веточками рук, она с размаху ударила его ботинком, и разлетевшаяся снежная пыль заискрилась на солнце тысячами блесток.

========== Часть 6 ==========