Кто служил в армии, в цирке не смеётся

— Вот видите, хоть и микроскопическими шагами, но движемся вперёд. Ещё две недели назад сержант мог вальяжно подойти сюда и, не обращая внимания на вас, на равных, самоуверенно задать какой-нибудь глупый вопрос. А сейчас сами видите — всё как положено. Чего тебе Груза?

Сержант немного помялся, а потом выпалил:

— Товарищ капитан, поставьте мне любую задачу, но такую, чтобы выполнив её, я смог списать все свои дисциплинарные взыскания…

Все благодушно рассмеялись, а я деланно и в показном недоумении развёл руками:

— Сержант, ну какую такую задачу я могу тебе поставить? Хотя…, хотя…

Ярко светило и приятно пригревало солнышко, я был в хорошем и в располагающем к шутке настроении, в кругу друзей, поэтому решил немного пошутить и повеселить товарищей, но не учёл решительную и серьёзную настроенность подчинённого.

— Хорошо, Груза, хорошо я дам тебе такое задание, — мой взгляд заскользил по парку, останавливаясь то на противопожарном щите с неизменными лопатами, баграми и ломами, по боксам, стоявшему недалеко ГСМ, по мойке и никак не мог остановиться на предмете шутливого задания, чтобы можно было посмеяться и сказать:

— Но вот, товарищ сержант, я с вас снимаю ваши взыскания…

Мне и самому не хотелось везти Грузу в прокуратуру. Ещё раз оглядев окрестности, мой взгляд остановился на массивном, бетонном колёсоотбойнике и, не придумав ничего умного, ляпнул:

— А вот, Груза, раза три лбом хорошо…, так качественно стукнешься об колёсоотбойник — так и спишу.

Все засмеялись и заинтересовано уставились на сержанта, ожидая, как он будет шутливо отъезжать от такой задачи. Но дальше всё пошло по непредсказуемому сценарию — Груза решительно подошёл к колёсоотбойнику, окрашенному в жёлтый цвет, сдёрнул пилотку и к нашему великому изумлению, резко наклонился и с такой силой ударился лбом об бетон, что его аж отбросило назад и он хлопнулся на задницу.

— Груза, Стой! Ты что охерел что ли? — Заорал я, очнувшись от охватившего оцепенения. Рядом протестующее закричали танкисты. Сержанта от удара наверно хорошо оглушило, потому что все последующие движения у него были замедленные. Мы то думали, что он больше не будет биться, но сержант, посидев с пару секунд на заднице, очумело помотал головой и перевалился вперёд, встав уже на карачки перед бетонным блоком и с ещё большей силой врезался головой в рукотворную каменюку. От второго удара в разные стороны полетели кровавые брызги, а сержант откинувшись обратно, приготовлялся к третьему удару.

Я и все остальные офицеры бурей сорвались с мойки и навалились на сержанта, оттаскивая того от камня.

— Дайте мне ещё раз…, последний раз…, — Груза был уже в истерике, бился в наших руках и рвался к колёсоотбойнику, — дайте…, я хочу…

— Тихо, тихо…, Груза, всё… Всё…, — я прижимал бьющегося сержанта к асфальту, пытаясь его успокоить.

— Товарищ капитан, дайте ещё раз…, дайте…, чтобы списать…

— Всё…, всё…, списано уже… нету… Там ничего.

Постепенно сержант успокоился и мы отпустили его. Лоб, конечно, он расшиб здорово и если бы мы его не успели схватить, в том запале, в каком был сержант, третий удар мог стать роковым. Тут же наскоро перевязали и с двумя солдатами с танкового батальона отправили в санчасть.

Вечером я показал сержанту «Карточку учёта поощрений и взысканий», где против некоторых взысканий было написано — «Запись сделана ошибочно».

— А почему не все? — Недовольно прогудел сержант и намекающее потрогал перебинтованную голову.

— Скажу честно, Груза — рука не поднялась.

— Товарищ капитан, вы же обещали, — давил на меня подчинённый и болезненно морщился, манерно показывая как ему больно.

— Прекрати кривляться. Если бы служил нормально, давно дома был, а так может шрам на лбу красивый и мужественный получится… Давай договоримся следующим образом: даю тебе ещё один контрольный срок. Две недели. Отслужишь без залётов — уволю. Будешь херовничать — тогда я тоже рогом упрусь. Договорились? Ну и хорошо…