Кто служил в армии, в цирке не смеётся

— Ладно, раз такая свадьба пошла… не хотел этого говорить никому — стыдно. Но сейчас, для примера, расскажу, чтоб тебе было понятно — Что такое нормальный мужик и какие у него мысли бродят в голове. — Я болезненно сморщился и, несколько секунд помолчав, продолжил, — не надо было это делать, прекрасно понимаю, но на прошлой неделе я двух пацанов семнадцатилетних отлупил. Зря конечно, но не смог сдержаться. Видел наверно в городе, какие сейчас модные причёски малолетки носят? Знаешь, у одного такой кокетливый хохолок на голове, как у девушки, а у второго, тоже такой же причесон, но впереди волосы дыбом… Причём каждая волосинка отдельно. Блядь, противно смотреть. Я как увижу у кого из пацанов такую причёску, так меня прямо воротит до тошноты. Конечно, ничего не говорю, но прохожу мимо и про себя матерюсь — Ууууу…, уроды…, суки не траханные. А тут шёл выпивши и на пустыре «Сухарика» они мне попались навстречу. Не стерпел. Одному по харе сразу, не останавливаясь, заехал… Бил не в полную силу, а то бы рожа как сковорода с глазами стала. Так, в пол силы… Он испугался, заревел и убежал. Я второму тоже в пол силы тресь, но убежать ему не дал. Трясу его за шкирку и спрашиваю:

— Вот ты, ублюдок, объясни мне, нормальному мужику, что у тебя за причёска? Как она называется и зачем она тебе такая? И что ты этим хочешь сказать окружающим?

— Ну, что видел такие причёски?

— Нет, товарищ капитан, но интересно рассказываете, — Груза заинтересованно пододвинулся к столу.

— Во…, во…, послушай. Когда я услышал название, так меня аж затрясло и ещё раз ему роже хрястнул. Говорит, что причёска называется «Взрыв на макаронной фабрике» Я ору — Зачем тебе этот Взрыв нужен?

Ревёт, но отвечает — Я, говорит, не хочу быть частью толпы, а хочу из неё выделяться.

Ну, тут я ему ещё два раза по роже заехал, уже посильнее.

Я ему отвечаю — Ты, сучара, на себя посмотри. У тебя же ручки-ножки как спички — иди, сволочь, в спортзал и качайся там, выделяйся среди себе подобных хотя бы в спорте, мускулами. Или в учёбе и в труде выделяйся…

Тут он разревелся ещё больше, сопли, кровь по роже размазал и сквозь слёзы заявляет — Вы, взрослые, нас молодёжь не понимаете, а нам так тяжело живётся…

У меня совсем башню сорвало: сука, стоит передо мной в фирменной одежде, упитанный и заявляет, что ему тяжело жить, как будто в асфальтовом чане живёт и жратву на помойке ищет. Отдубасил его хорошо и ушёл. Сейчас жалею, что так поступил…

Так вот, Груза, ты подумай над моими словами. Больше тебе такого здесь в армии никто не скажет, кроме твоего командира и только тебе во благо. Если ты тут говорил, что одним глазом в свободный западный мир заглянул. Так я тебе тоже по-западному хочу тебе ответить. Помимо безмозглых девушек, некоторой части «свободной» молодёжи, есть ещё много других людей, которые не разделяют твои взгляды и считают вот этот твой блядский вид оскорблением себя. Ты, Груза, сейчас своим поведением и службой оскорбляешь меня, мою срочную службу, где я служил не за страх, а за совесть. Ты туда просто плюёшь. Плюёшь и на моё поколение, на поколение своего отца, и на отца своего тоже, заявляя, что мы отсталые. И даже не задумываясь, что таким умным, здоровым и «свободным», как ты тут заявляешь — стал благодаря нам, нашему труду. Ты в жизни ещё ничего не сделал и ничего не достиг, чтобы так судить нас.

В канцелярии на некоторое время повисла тишина. Помолчав и поняв, что я жду какого-то ответа, подчинённый тяжело вздохнул:

— Товарищ капитан, я обязательно подумаю над тем, что вы сказали. Наверняка, где-то вы и правы, но в целом вы меня не убедили. Я хочу и буду жить — как хочу…

— Груза, да ради бога. Но только одно — живи не за счёт других, а заработай это право жить — как ты хочешь. Всё, на этом беседу прерываем и идём на развод. Командир тебя хочет показать бойцам — как не надо ходить в увольнение…

На полковом разводе был цирк, для всего полка, но только если все веселились, то на мне и на сержанте отрывалось начальство по полной. Сначала поизголялся замполит полка, которому изменила выдержка, и я даже не думал, что политработник такого уровня знал разные народные слова, которые даже на заборах пишут редко. Потом об нас тщательно вытер ноги командир полка. После командира выступила какая-то мелкая сошка-майор из политотдела дивизии, прознавшая о таком факте. Сошка заклеймила сначала меня позором, что я допустил чуть ли не политическую близорукость в идеологической борьбе с тлетворным западным влиянием на советскую молодёжь. Потом клеймил Грузу…, но так уже походя. От всего этого у меня созрело здоровое, мужское желание после развода набить рожу майору. По-моему такое желание возникло у всего офицерского состава полка и даже у замполита с командиром, с кислыми лицами слушавшие разглагольствование политотдельца. Наконец-то он иссяк и, откланявшись, собрался уйти, но взмахом руки я попросил его остаться, на что он благосклонно кивнул головой.