Кто служил в армии, в цирке не смеётся

Ну…, товарищ капитан, вы только не обижайтесь, но у вас взгляды…ээээ…, — Груза мучительно тянул эту букву, пытаясь подобрать не обидное для меня выражение и никак не мог придумать и всё тянул и тянул, — эээээ… ну в общем старомодные.

Сержант обрадовался, как ему показалось удачному выражению. И дальше у него речь покатилась складно и без запинки, где он подчеркнул разность взглядов поколений, ввернул, как отрыжку перестройки и гласности, тоталитарный режим, где моё поколение воспитывалось в строгих рамках, рассказал о свободе, которую они, то есть молодёжь, успели хлебнуть за эти несколько лет перестройки и сумели через видики, хотя бы и одним глазком заглянуть в свободную жизнь западной молодёжи и так далее… Причём, таким соловьём он разливался минут пять, а я сидел, разинув в изумлении рот, и молчаливо взирал на представителя этой свободной молодёжи.

— Ну, ты меня вконец убил… Спасибо хоть слово подобрал — Старомодный, а не например — Заскорузлый. Если бы это сделал любой другой солдат полка и я бы его вот также спросил «Зачем и Почему», то тот просто в силу своего рабоче-крестьянского происхождения не смог бы так логично и связно объяснить, как ты тут пять минут разливался соловьём. Да и ему это было более простительно, опять же из-за его происхождения и возраста. Но тебе же двадцать первый год и мозги другие. Откуда же у тебя там этот мусор?

— Почему же Мусор? Вы сами только что сказали — связно и логично я всё объяснил, — несколько вызывающе возразил Груза.

— Товарищ сержант — вы болван. Вы так и не поняли о чём толкует комбат. — Я встал из-за стола и несколько раз прошёлся по канцелярии, глянул на часы и, убедившись, что времени до развода ещё достаточно, попытался ещё раз донести до этого взрослого ребёнка с большим членом определённые истины.

— Садись Груза, — сам тоже сел и, облокотившись руками на стол, стал говорить.

— Андрей, скажу тебе по-честному. Некоторые офицеры удивляются моему терпению в отношение тебя. Да набей ты, Боря, ему рожу — да и всех делов… Или — Чего ты с ним нянчишься? Вот тебе и вопрос — А почему я с тобой нянчусь? Попробуй ответь… Ну?

Груза, расплющив в недоумении и опустив уголки губ, невразумительно замычал, но потом всё-таки ответил:

— Ну…, скорей всего у вас другие принципы и подходы в воспитании личного состава, чем у этих офицеров. Наверно это наши танкисты или из мотострелковых батальонов.

— Ооо, сержант, почти в точку. Я бы ещё добавил, только ты не загордись — у тебя есть мозги и побольше чем у любого солдата нашего полка. Поэтому тебя проще переубедить, чем банально набить рожу, после чего ты бы закрылся в свою раковину. А так мы с тобой свободно общаемся и точим друг об друга каждый свою правду. Не лишне добавить и то, что ты в батарее один и у меня есть время с тобой работать. Была бы полнокровная батарея, я с тобой разговаривал и работал гораздо жёстче. И очень жалко, что ты попал не ко мне хотя бы на два года. Я из тебя, как из пластилина, слепил бы нормального мужика. А так тебе сейчас двадцать первый год идёт, а мысли, суждения о жизни, поступки всё равно как у пятнадцатилетнего или шестнадцатилетнего прыщавого пацана — глупые и недоразвитые.

Всю эту бодягу с твоим увольнением я затеял только с одной целью — доказать тебе, что в жизни за всё надо платить. И во взрослой жизни, куда ты вступишь совершенно другие критерии и оценки. Груза там не за красивые глаза ценят, не за логичную и связную речь, не за этот дурацкий Ирокез, а судят по делам. Про твои дела и поступки я тебе уже рассказал. Ты — сопливый пацан, у которого ветер в голове гуляет, а не взрослые мысли. Честно тебе скажу, если бы вчера тебя случайно встретил в городе в этом попугайско-маскарадном виде — завёл бы в любой двор и отмудохал. Хрен с ними этими воспитательными принципами. Отмудохал со сладострастием и наслаждением, и совесть бы молчала…

— Нуууу, товарищ капитан, что-то вы сгущаете краски насчёт меня. И мысли у меня нормальные. И всё я ещё успею. Дембельнусь, отдохну, устроюсь в институт и всё будет нормально…

— Да…, да, конечно… Скажи ещё — женюсь, детей нарожаю… Только учёба в институте будет продолжением твоего детства и выйдешь ты в жизнь с института в двадцать пять лет тем же пацаном с такими же детскими мыслями. Женишься на такой же раскрепощённой, свободной дуре и настрогаешь детей. Вопрос только — А сумеешь ли ты воспитать из них нормальных мужиков со своими завихрениями? А? У тебя отец нормальный — большой начальник, а ты как сын от яблони не в ту стороны откатился. А от такого отца, как ты: подумай сам — Какие яблоки будут?

— Да, нормальные яблоки будут… Чего вы так за мою жизнь переживаете? Это моя жизнь и всё там будет нормально — мне бы только из армии уволиться… А, товарищ капитан? — Закинул в очередной раз удочку Груза и с надеждой воззрился на меня.