Кто стоял за декабристами

Архимандрит был настоящим подвижником, носил вериги, а говорить умел очень красиво и убедительно. Орлова-Чесменская сделала ему рекламу, на беседы с ним и за его духовными советами потянулись дамы высшего света, он «вошел в моду». Его представили и Голицыну. Фотий по благословению митрополита Серафима повел себя мудро и тонко. Против еретических увлечений министра и его приближенных не выступал. Голицын счел его вполне «своим», одним из священнослужителей, что подстраивались к нему. Обрадовался: популярный архимандрит может стать новой «звездой», которой он блеснет перед царем.

Министр выхлопотал Фотию аудиенцию у Александра I, тот говорил с государем «о делах веры и Церкви». Действительно, произвел впечатление. Император пожаловал ему драгоценный наперсный крест, он был назначен настоятелем большого Юрьевского монастыря под Новгородом. Но Фотий, попав в придворное окружение, привлек внимание адъютанта царя Уварова. Убедил его, что Православие в серьезной опасности. Его пригласили к императрице, и в беседе с ней архимандрит уже открыто коснулся «до князя Голицына и прочих врагов веры, сынов беззакония».

Стал добавляться компромат, собранный Аракчеевым. А в 1823 году один из директоров Библейского общества, популярный немецкий проповедник Иоганн Госснер настолько обнаглел, что выпустил книгу «Дух жизни и учения Иисуса Христа в размышлениях и замечаниях о всем Новом Завете». Хаял в ней русское духовенство, высмеивал обряды Православной Церкви, доказывая их «греховность». Под крылышком Голицына даже такое сошло бы с рук, но борцы за Православие были уже готовы к атаке. Фотий направил царю два письма с разбором этой и других книг еретиков. Причем провел четкую связь между опасностью духовной и политической. Показал, что разрушение веры – составная часть революционных подрывных операций против монархии.

Александр вызвал его к себе и три часа беседовал наедине. После этого Фотий даже открыто провозгласил анафему на Голицына, допускавшего в своем ведомстве подобные безобразия. Книгу Госснера передали на экспертизу президенту Российской Академии адмиралу Шишкову, подтвердившему обвинения. Цензор, переводчик работы Госснера и хозяин типографии, где она вышла, были отданы под суд. Самого Госснера выслали из России. В мае 1824 года Голицына наконец-то спровадили в отставку с поста министра духовных дел и народного просвещения. Его сменил Шишков, приостановил деятельность Библейского общества.

Впрочем, и Голицына царь все еще ценил. Оставил на службе директором департамента почты. Но страшная угроза ересей, готовых захлестнуть Православную Церковь, была предотвращена. А вот для Александра все случившееся обернулось очередными душевными травмами. Он повернул свою политику против масонов – хотя с начала правления шел на поводу либеральных идей, поощрял их. Он наконец-то отбросил мистические химеры, обратившись к ортодоксальному Православию… Но ведь и эти химеры он поощрял! Считал великим своим достижением эдакое «сближение христиан» разных конфессий, их поддержку. Теперь получалось, что и это его дело было совсем не добрым! Совсем не богоугодным! Так какими же оказывались плоды всего его царствования? Ошибки и заблуждения, которые он только сейчас начал исправлять?

ГЛАВА 10. ЗАГОВОР НАБИРАЕТ СИЛУ

О наследовании престола Александр I сообщил брату Николаю в 1819 году, но дальше эта тема как будто «зависла». Складывается впечатление, что царь сам отодвигал ее как слишком деликатную и неприятную, пугающую. Избегал касаться ее. Очевидно, имели место и колебания Александра. 20 марта 1820 года был расторгнут брак великого князя Константина Павловича с прежней женой. Царь отреагировал. В тот же день подписал Манифест, что лицо Императорского Дома, вступившее в брак с человеком, не имеющим соответствующего достоинства, не из венценосной семьи, не может передать ему право принадлежности к Императорской Фамилии. И дети от такого брака не имеют прав на корону России.

Тем не менее 12 мая того же года Константин Павлович женился на полюбившейся ему полячке Грудзинской. Царь даровал ей титул княгини Лович. Но ситуация создалась двусмысленная. Ведь Манифест Александра касался только Грудзинской и возможных детей. Самого брата он права наследования не лишал. Однако и Константин не спешил поставить точки над «i». Только в частных разговорах с братом Михаилом он упоминал, что «дал себе святое обещание отказаться, навсегда и невозвратно, от престола», «решился уступить мое право брату Николаю». Но предупреждал, что это должно пока «оставаться между нами».