Кто такой Ницэ Пеницэ?

На каждой остановке в автобус входили пассажиры. Кондуктор кричал им: «Проходите вперёд! Проходите!», но проходить было некуда… Рядом со мной стоял старичок с большим мешком. Его всё время толкали, и он еле-еле удерживал мешок в руках. Я встал и уступил ему своё место. Опран повернул ко мне голову и вытаращил глаза. Казалось, ещё немного, и он закричит во весь голос, что я дурак. Но нет, он не закричал, а просто сидел с победоносным видом и ухмылялся: он, мол, сидит, смотрит в окошко, и ему на всё наплевать. Возле него стояла пожилая женщина, приблизительно маминого возраста, с седыми висками, в синем закрытом платье. В правой руке у неё был зажат портфель, левой она с трудом держалась за поручни. Я даже пожалел, что не занял раньше ещё одного места…

— Эй, Опран! Опран, слышишь? Встань!

На мгновение он повернул ко мне голову, безразлично пожал плечами, поджал свои тонкие губы и высунулся в окно, словно увидел там что-то интересное. Знакомые штучки!.. Думаю, что и женщина разгадала мысли Опрана. Она пристально посмотрела на него, но промолчала.

Через несколько остановок женщина в синем платье торопливо сошла. Это как раз была и наша остановка, так что мы вышли следом за ней.

— Ну и болван же ты! — хохотал Опран. — Уступил такое хорошее место!

— А если бы она заставила тебя подняться?

— Посмела бы только! Разве я не платил за билет?

— А если бы вошёл контролёр?

— А какое мне дело?

— А если бы кто-нибудь другой велел тебе уступить место?

— Это ты такой трус, что всех на свете боишься!

— Полегче, храбрец, полегче! — рассердился я. — Был бы это директор или классный руководитель, ты вскочил бы как ошпаренный.

— Я? Может быть, такой трус, как ты…

Так мы спорили всю дорогу до самой школы, потом вошли в класс, уселись на свои места и больше друг с другом не разговаривали. Думаю, что задание по арифметике он списал у кого-нибудь другого. Через два часа я совсем забыл про Опрана. Теперь, в пятом классе, у нас много новых предметов и каждый раз в класс входит новый учитель. Один всё время нам улыбается, другой очень долго листает классный журнал, наверно, хочет побыстрее запомнить наши фамилии… Но каждый рассказывает нам много интересного.

В этот день последним уроком было естествознание. Мы с нетерпением ждали учителя, тем более, что со всеми остальными мы уже познакомились.

Вдруг кто-то из ребят, стоявших в коридоре, вихрем влетел в класс:

— Тихо! Идёт! — И добавил шёпотом: — Это она, учительница.

Дверь открылась, и от изумления я уронил тетрадь на пол. В класс вошла женщина, которую мы видели в автобусе, та самая, с седыми висками, в синем, наглухо закрытом платье. Невольно я повернулся к Опрану: он побледнел как мел. Учительница же спокойно уселась и начала перекличку. Назвав мою фамилию, она посмотрела на меня внимательно и спросила:

— Флориан Ионицэ — это ты?

Обычно, когда учитель задаёт мне этот вопрос, кто-нибудь непременно крикнет: «Его зовут Ницэ Пеницэ!»

Но новая учительница была какая-то особенная, и не нашлось никого, кто бы осмелился так ответить. «Неужели она меня запомнила? — думал я всё время. — Нет, не может быть»…

— Опран Михай!

И Опран медленно, словно поднимая огромную ношу, встал с места. Смотрел он куда-то в сторону. Можно было подумать, что у него болят глаза и он просто не может взглянуть на учительницу. — Садись! — сказала она спокойно. — Я знаю, что ты любишь сидеть. Больше она на него не обращала никакого внимания.

Как только закончился урок, храбрый Опран подскочил ко мне:

— Дернул меня чёрт сидеть в автобусе! Если она расскажет нашему классному руководителю, я пропал! Погиб окончательно…

Ну и чудак этот Опран!

Карикатура

Я еще в коридоре, не заходя в класс, догадался, что у нас что-то случилось. Очень уж там было тихо. Вообще же всегда, и особенно перед первым уроком, в классе стоит страшный шум и гам. Я открыл дверь в класс. Все ребята с сумками в руках толпились у последнего ряда парт, возле окон. Такой давки не бывало даже тогда, когда появлялся очередной номер стенгазеты. Что же такое стряслось? Может быть, Гаврилаш принёс свою знаменитую коллекцию почтовых марок?

— А вот и Пеницэ! — во всё горло закричал Опран. А потом спросил: — Послушай… с тобой ничего не случилось?

— А что со мной может случиться? — спросил я в свою очередь и сразу же заподозрил, что он собирается меня разыграть, — есть у него такая привычка.

— Ты лег-ко от-де-лал-ся! — услышал я голос Милукэ; он всегда так растягивает слова.

— Вот интересно! Что это значит — легко отделался? И что должно было со мной случиться?

Милукэ собирался разъяснить мне, что произошло, но Джелу — редактор нашей стенной газеты, смуглый мальчик в очках — перебил его.

Он ткнул пальцем куда-то поверх Опрана и сказал:

— Смотри, как разукрасили Теодореску…