Кто там ходит так тихо в траве

— А он ему и говорит: «А вы что, плохо видите?» Ха-ха!

Бурков ка-ак захохочет.

А Костюм вдруг встал, одернул на себе пиджак и сказал:

— Вот что, Бурков! Я тебе не мальчик! Иди и тете своей рассказывай, что ты не знал эту историю, а мне не вкручивай. Понял?! А начальнику твоему я все скажу! Понял?! И жене твоей все скажу! Понял?!

И Костюм быстро вышел.

Этот Бурков посидел немного, опустив голову, после взял стакан с чаем и залпом выпил его, потом встал, положил в карман пельменину и только тогда ушел.

Тут же в широкое окно пельменной постучали, я повернул голову: за окном стояли папа и мама с какими-то коробками, свертками и пакетами, а Зика, прижавшись носом к стеклу, стучала по нему костяшкой согнутого пальца, и нос ее совсем расплющился о стекло, как у поросенка; я засмеялся и пошел к выходу, дожевывая свою пельменину. О том, что завтра в школу, я в тот момент и думать позабыл, да еще на улице погода так разошлась, такая теплынь вдруг наступила, что про школу даже странно было вспомнить: совсем лето.

16

— Громов! — сказала учительница по географии.

Я встал. Был понедельник, первый день в школе после болезни.

Я точно знал, что весь класс смотрит на меня, но я ни на кого не глядел, глядел прямо на карту.

Трудно в это утро было идти в школу. Вчера еще я об этом не думал, вернее, думал, знал, что будет трудно, но отмахивался, старался не думать, а вот сегодня утром я уже это чувствовал, чувствовал, что до того неохота идти, что прямо хоть беги куда попало. Но я пошел, само собой, только я медленно шел, чтобы прийти к самому началу первого урока; и все-таки я пришел рановато, минут за пять. И сразу же началось. Те, кто из нашего класса шел рядом со мной по улице, перед школой, или в вестибюле, или на лестнице тут же прицепились ко в мне: «Привет, Громов!», «Здорово, Гром!», «A-а, здравствуй!», «Как дела, Гром?», «Что, Громов, поправился? Молоток!», — а я только кивал, иногда отвечал: «Привет», «Привет», «Здравствуй», «Привет».

Я вошел в класс, когда уже все рассаживались, и даже не поглядел, есть Бома на своей последней парте, или его нет. Кудя сказал:

— Привет, Гром. На, хочешь ириску?

— Спасибо, — сказал я. — Неохота.

— Да ты бери, — сказал он. — У меня целый кулек, на весь день хватит.

Я взял, спрятал ее в парту, и тут зазвенел звонок.

— Знаешь что, Громов, — сказала учительница географии, а я стоял, глядя на карту. — Ты сегодня расскажешь нам про Сибирь. Правда, по программе нам еще до нее далеко, но я прямо не знаю, как с тобой быть, сначала ты опоздал на занятия, нет-нет, я понимаю, это не по твоей вине, потом болел, мне нельзя тебя спрашивать, но и не спрашивать тоже нельзя, ты у меня один без отметки, так что давай, расскажи нам про Сибирь.

— Я выучил то, что задавали, — сказал я. — Мне ведь приносили задания домой. Я знаю.

— Молодец, — сказала она. — Но все-таки ты болел. Мало ли что. Лучше уж про Сибирь. Иди.

Я вышел к доске, взял указку и стал к карте боком, глядя в окно.

— Ну, — сказала она.

— Сибирь большая, — сказал я. Противно, наверное, было слушать мой голос. — Я, конечно, мало что про нее знаю, я могу рассказать только про тот городок, где я жил.

— Сибирь огромная, — согласилась она. — У нас еще будет время изучить ее всю, но ты расскажи про свой городок. Это правильно.

В классе было очень тихо. Я слышал, как в этой тишине жует ириску Кудя. Я подошел к карте и долго (я так и не понял, внимательно, или невнимательно) искал свой городок.

— Вот он. Здесь, — сказал я и ткнул указкой в карту. — Вот тут.

Она подошла ко мне и посмотрела, куда я ткнул.

— Здесь ничего нет, — сказала она, но я хорошо помню, что в классе было так же тихо, никто не засмеялся.

— Конечно, нет, — сказал я. — И быть не может. Это очень маленький городок. Но он здесь, в радиусе двух сантиметров.

— А, понимаю, — сказала она. — Покажи, пожалуйста, ребятам этот радиус.

Она отошла в сторону, я тоже и поводил указкой несколько раз по карте.

— Когда-нибудь, — сказал я, — этот городок тоже будет на карте, потому что он растет.

— Разумеется, — сказала она.

— В этом маленьком городке, — продолжал я, — есть химический завод, один, и там развивается химическая промышленность.

У меня уши вяли от собственных слов.

— Кругом там тайга, а зимой морозы, но летом бывает очень жарко.

— Климат понятен, — сказала она. — Климат там континентальный.

— Он континентальный, — продолжал я. — И там еще у нас есть река, вернее, речка, называется она — Устинка. Там есть плотва, окунь и хариус, мы их ловим, есть еще таймень, крупная такая рыба.

— Расскажи, пожалуйста, про нее ребятам. Про эту рыбу.

— Ну, сам я ее не ловил, она очень крупная, но я ее видел.

— А население?

— Что — население?

— Расскажи про население. Кто там живет?

— Ну... Там ведь завод, химический, я говорил, он очень большой и все население на нем работает, а дети учатся. Есть еще автобаза и кинотеатр. Еще у нас много кедров, и мы лазаем на них за орехами, очень высоко, и в магазине орехи продаются тоже.

— А сельское хозяйство?

— Я не знаю, — сказал я. — У нас там нет сельского хозяйства.

— Как же так?