Кто там ходит так тихо в траве

— Да ты пойми, — сказал я. Я-то думал, что теперь она не будет ко мне приставать с моими друзьями. — Ты пойми. У нее у самой дел полно, уроки, шить, по хозяйству...

— Это-то понятно, но вот уроки она могла бы делать у тебя или ты у нее.

И пошло-поехало. И как ей жаль, что, кажется, мы не так уж и дружим, и где вообще мои друзья, особенно — где же Рыбкина, и какая она прелесть, такой прелести там, в Сибири, пожалуй, и не было, и кто ее родители, наверное, симпатичные люди, раз у них такая дочка...

Я даже напугался, потому что, когда я не хочу видеть человека (а Рыбкину я не имел желания видеть, хотя я к ней относился абсолютно нормально) и об этом человеке много говорят, я его обязательно встречу. Не в школе, конечно, а в самом неожиданном месте.

Вообще у меня беда с совпадениями. Не то чтобы каждый день у меня совпадали самые невероятные вещи, нет, но иногда такое бывает совпадение, что лучше и не надо. Неохота сейчас вспоминать,но вот, например, с Бочкиным так и было: только у меня и мог портфель упасть на голову человеку, у другого бы обязательно упал на землю, а у меня нет. Кстати (вот вспомнил случайно), когда мы жили в Сибири, в газете (не в нашем городке, а в областном городе) была напечатана заметка об одном мальчике, который нашел клад, старинные золотые монеты в горшке, и передал его в дар краеведческому музею. Этого мальчика звали Митя Громов, как и меня. Но дело не в этом. Не в этом, так сказать, было совпадение. А совпадение как раз было в том, что однажды поздно вечером, когда я возвращался домой из какого-то (не помню, какого) кружка в Доме культуры, меня окружили трое бандитов и стали требовать у меня те золотые монеты, которые я оставил себе и не отдал в краеведческий музей. Еле-еле мне удалось доказать им, что я — другой человек, хотя и Митя Громов. Впрочем, то, что они напали на меня, — это, может быть, и нормально, а вот то, что этого мальчишку звали, как и меня, Митя Громов или меня, как и его, — такая вот история может случиться только со мной.

После обеда я с полчаса ломал себе голову: ехать мне в зоосад или не ехать. Я бы и раньше мог поехать, но у меня не было бинокля. Вернее, он был, у папы, но мы, когда уезжали из Сибири, не смогли взять все вещи сразу, слишком уж их было много, и вот теперь по железной дороге папины друзья прислали последний ящик, где и был восьмикратный полевой бинокль. Наверное, можно было пойти в зоосад и без бинокля, я бы так и сделал, но однажды в трамвае я услышал, как какая-то девчонка сказала другой, что в зоосаде сейчас народу больше всего у клеток с редкими малюсенькими обезьянками. Они, сказала эта девчонка, до того маленькие, что их почти и не видно, только из первого ряда, если стоишь у самой клетки; я тогда же сообразил, что раз их невооруженным глазом не видно, надо идти с биноклем, — не буду же я, в конце концов, толкаться и лезть вперед, я этого терпеть не могу.

В общем, бинокль теперь у меня был, но я засомневался, идти мне в зоосад или не идти: все из-за Рыбкиной. Конечно, на сто процентов я не мог быть уверен в том, что ее встречу, но с другой стороны, слишком уж много мама о ней говорила: получалось так, что не встретить ее я уже не мог.

И все-таки я пошел.

Погода была паршивая, опять сильный ветер, хотя и не такой холодный, как когда я заболел. И вдруг темновато стало, откуда-то взялись тучи. В зоосад идти — погода была самая неподходящая. Но я ехал и ехал на трамвае, пока не добрался до Невского. Там я стал расспрашивать людей, какой номер трамвая или автобуса идет к зоосаду, мне показали, где садиться, я пошел вдоль Невского и тут же увидел впереди целую цепочку наших: Надьку Купчик, Галку Чижову, Александрову-Пантер, Пумку и — само собой! — Рыбкину.

Нет, волны есть, какие-то волны все-таки существуют, какие-нибудь «радио» или, может, молекулярные, иначе, как бы я мог встретить Рыбкину? И не у дома, не в своем районе, а за сто километров. И дело здесь, может быть, вовсе и не в том, что мама целый час про нее говорила, а в том, что я сам настойчиво думал про эту встречу: то ли Рыбкину притянули сюда магнитно какие-нибудь молекулярные волны, то ли я сам притянулся.

Девчонки шли впереди меня и не оборачивались, а я — прямо смех! — шел за ними, не отставал, не повернул обратно, не спрятался в парадную, а шел как на веревочке; ничего не поделаешь, думал я, раз уж так получилось, ничего поделать нельзя, хоть куда беги, а обязательно наткнешься на Рыбкину.

И точно: вдруг они все свернули в кафе-мороженое, осталась почему-то одна Рыбкина (а она ведь ни разу не обернулась, пока я шел за ними, и не видела меня), она помахала им рукой, пошла обратно и тут-то мы с ней и столкнулись нос к носу.

— Здравствуй, — сказала она. — О, бинокль!

— Чего же ты не пошла с ними в «мороженое»? — спросил я.

— А ты что, следил? Прямо в бинокль?

— Глупости, — сказал я. — Просто шел сзади. Обычное совпадение.