Кто там ходит так тихо в траве

Когда Дымшиц резко распахнул дверь с надписью «Турбинный цех», этот шум вырвался оттуда с такой силой, что мы остановились как вкопанные и несколько секунд стояли, пока Дымшиц не закричал нам уже из цеха:

— Ребятня! Что же вы! Давайте сюда.

Мы начали по одному осторожно входить в цех, я зашел последним, глянул и обомлел. В таком цехе я был впервые. Он был огромный: высокий, очень длинный, под потолком, где горели большие лампы — туман, а в дальнем конце цеха этот туман был такой густой, что рассмотреть, что там делается, оказалось просто невозможно. Наверху, вдоль всего цеха и поперек него полным-полно было металлических балок и тянулись рельсы; по рельсам, приближаясь к нам, двигался подъемный кран и кабина с тетенькой (я сумел рассмотреть), кабина то и дело позванивала звоночком. Прямо перед нами в глубь цеха тянулся широкий (как шоссе), теряющийся в тумане проход, по обеим сторонам его стояли станки. А народу — это было просто поразительно! — почти никого: у того станка один человек, у этого двое, вон, еще один идет по проходу, и больше — никого, а цех огромный, и полно станков. Шум и лязг стоял ужасный. Наверное, если посмотреть вниз, с подъемного крана или из кабины этой тетеньки, мы все выглядели бы как малявки.

— Ребятки! — услышал я голос Дымшица среди шума и только тогда пришел в себя. — Пошли! Я расскажу вам, как делают турбины. В популярной форме. И покажу.

Рядом с ним оказался еще один человек, не Мухин только, другой, он тоже поманил нас рукой, и мы осторожно и озираясь тронулись за ним и Дымшицем. Не знаю, сколько мы прошли за ними вдоль по этому проходу-шоссе, но он вдруг посмотрел направо и вверх, мы тоже все поглядели туда и увидели спускающийся вниз крюк крана.

— Стоп! — сказал Дымшиц. — Давайте посмотрим.

Когда кран опустился, он подвел нас ближе к станку.

— Здоровый станок, правда? На нем работают всего двое рабочих. Станком они управляют со специального пульта. Видите пульт? Только что со станка сошла одна из деталей турбины, за ней и приехал кран, чтобы забрать ее и перенести к месту окончательного монтажа турбины. Я вам все покажу, это в дальнем конце цеха. Смотрите пока, как стропали стропами — специальными тросами — прикрепят деталь к крюку крана.

Здоровенные дядьки (мне показалось, что очень здоровые), только не те, у станка, а другие, ну, видно, эти самые стропали, ловко закрепили большущую деталь, что-то крикнули тетеньке в кабинке, махнули ей рукой, и деталь вдруг плавно так сдвинулась с места и поплыла вверх. Стропали кричали иногда какие-то короткие и непонятные слова и что-то делали рукой, такие знаки, и деталь двигалась то быстрее, то медленнее, то чуть влево, то вправо и стала уплывать поверху вдоль цеха, и все время позванивал звоночек из кабины. Эта тетка в кабине и стропали переговаривались на каком-то своем языке, как матросы на корабле.

— Пошли к карусельному! — прокричал Дымшиц, и мы тронулись дальше.

Карусельный станок был еще больше того, первого, и тоже с пультом управления и своим освещением, специальными лампами; того света — сверху, от больших ламп — явно бы не хватало из-за высоты и тумана. Этот карусельный станок крутился как карусель, ну, не сам станок, а его крутящаяся часть вместе с деталью, а резец, который ее обрабатывал, был неподвижным.

Лицо Дымшица прямо светилось, когда он стал рассказывать о станке.

— Огромные лопасти турбины! — кричал он. — Это не просто лопатки! Это огромные крылья, и каждое крыло представляет собой математически сложную, я бы сказал — сложнейшую единую систему выпуклых и вогнутых поверхностей. Идите сюда! Вот станок, который делает поверхность лопасти после отливки идеально правильной. Смотрите, смотрите внимательно! Большим резцом трудно управлять, чтобы выполнить такую сложную и тонкую работу, да, тонкую, хотя лопасть и огромна. Мы заставляем нечто вроде маленького резца отмечать эту работу на маленькой модели, после от этого маленького резца через сложную связь идет программа к резцу большому и тогда начинает действовать он, большой резец. Понимаете теперь, какая это красота!?

Дымшиц таскал нас от станка к станку, кричал, заглушая шум в цехе, рассказывал, объяснял, знакомил с рабочими, просил их объяснить нам работу станка, они объясняли, он хохотал, шутил, тащил нас дальше, и все начиналось сначала.