Кто там ходит так тихо в траве

— Слушай, что ты ко мне привязался? Ты что — подарок мне сделать хочешь?

— Ну да, — говорю, — именно, что подарок.

— Пол мыть — для меня не подарок, — говорит. — Я все равно сам его не мою. А во-вторых, чего ты стараешься? Я же тебя все равно не приглашал на день рожденья.

— Да брось ты, — говорю. — Приглашал — не приглашал! Какое это имеет значение? У тебя день рождения, и я хочу сделать тебе подарок, так полагается.

Он вдруг быстро подошел ко мне и говорит:

— Ах, ты очень хочешь? Очень, да? Ну, тогда ладно! Тогда вот что. Пошли сейчас к нам во двор, и ты дашь в глаз Саньке Трофимову, а еще лучше — отлупишь его. Понял?!

Я невероятно обрадовался и стал орать:

— Пошли! Пошли быстрее! Дадим в глаз Саньке Трофимову! Бежим!

Мы выскочили на лестницу и помчались вниз, и Игорек — прямо смех! — летел впереди меня как маленький воробышек, а я орал:

— Быстрее! Вперед! Сейчас дадим ему в глаз, будь он проклят!!!

— Вот именно! — кричал Игорек. — Ты беги и готовься!

А я кричал:

— Ясное дело! Сейчас мы ему покажем, этому извергу!!!

Вдруг я остановился и Игорек тоже, а я часто-часто так задышал: дых-дых, дых-дых! — потом маленько успокоился и говорю:

— Слушай! А как же я его бить буду? Я же его даже не знаю.

Игорек говорит:

— Это пустяки. Это раз плюнуть. Ты, главное, бей, а потом разберемся.

Я говорю:

— Да нет. Ты, видно, меня не понял. Я же его не знаю совсем. Плохой он человек или хороший — я же не знаю. Он для меня — нуль, мне его и бить-то не хочется. Ты только меня правильно пойми. Зачем тебе, чтобы я его бил, у тебя с ним — что?

Игорек говорит:

— У меня с ним личные счеты.

Я спрашиваю:

— Какие же? Что он тебе сделал?

А он отвечает:

— Это не имеет значения. Никакого. Я вижу, ты не хочешь сделать мне подарок ко дню рождения!

Я говорю:

— Чушь какая! Да я с удовольствием. Но ты пойми меня правильно: как же я буду его бить, если он для меня — нуль? Я на него даже и не сержусь. Я его и в глаза не видел, соображаешь? Может, тебе лучше самому его отлупить, а?

Я посмотрел на Игорька, а он вдруг ужасно покраснел, и я понял, что сморозил глупость, потому что Игорек — честное слово! — совсем клоп, а этот Саня, видимо, будь здоров!

Игорек говорит:

— Ну и гад же ты все-таки! «Подарок! Хочу тебе сделать подарок!» А сам что? Я, можно сказать, тебя в люди вывел, ты теперь крепкий троечник, не так ли? Ты теперь, наверное, дома пол и не моешь? А? Ну, часто ты моешь пол дома или нет? Вот именно! А подарок сделать мне не хочешь.

Я сказал тогда тихо:

— Ну, пойдем. Ладно. Раз я обещал, значит обещал — в этом ты прав.

Мы стали спускаться по лестнице дальше, но уже не бежали, а просто шли, и я все думал, что мне придется дать в глаз этому Сане, раз я обещал, и как было бы хорошо, если бы Сани во дворе не оказалось.

Я сказал Игорьку:

— Я ему дам в глаз, ты не сомневайся, но я прямо не знаю, как это сделать, — я на него даже не сержусь.

Он говорит:

— Ничего, ничего. Волноваться не стоит. Как только ты его увидишь — сразу же рассердишься и захочешь дать ему в глаз.

— Может, его нет во дворе? — говорю.

— Да нет, он там. Я в окно видел.

— Может, — говорю, — ты ошибся?

— Ерунда, вон он стоит, — сказал Игорек, когда мы как раз вышли с лестницы во двор.

Я увидел, что в другом конце двора стоят ребята, и, пока мы медленно к ним шли, все старался угадать, кто же Саня, но так и не догадался, а спрашивать не стал. Я шел, будто во сне, хотя и не боялся совсем.

Мы подошли к этим ребятам и остановились, а они замолчали, и я сразу же понял: вот он, Саня, стоит себе и смеется (а все молчат) и глядит за мое плечо, видимо, на Игорька.

А я стал глядеть на Саню и искать в нем что-нибудь такое, на что бы я мог рассердиться, но у меня ничего не получалось, а он все смеялся. Он нормально смеялся — ни за что не рассердишься. Он был здоровый, здоровее меня, и довольно-таки симпатичный. Я себя ужасно глупо чувствовал и вдруг даже захотел убежать, но в этот момент Игорек щипнул меня сзади, и тогда я захохотал не своим голосом и сказал Сане:

— Ну и носище у тебя! Кривой! Как пружина от матраса!

Он улыбнулся и сказал:

— И ничего подобного. Даже не похож.

Я-то и сам знал, что нос у него как нос, это сразу было видно, но сказал:

— Жуткий нос. Отвратительный. Как блямба!

Он говорит:

— И опять ты не прав.

И тогда я его ударил!

Я толком даже не знаю, как это вышло, я его ударил и растерялся и стал думать, что надо бы извиниться, а сам в это время ударил его еще несколько раз, а потом еще раз, и еще, и еще — и вдруг заметил, что теперь бью все время мимо, мимо, потому что он крутит головой так, что я промахиваюсь.

Я опустил руки и перестал его лупить.

А он улыбнулся мне, потрогал пальцем ушибленные места, потом сказал: «Ай да Игорек!» — после повернулся и пошел, насвистывая, по двору, к парадной. Я слышал, как он идет вверх по лестнице и свистит и смеется в полной тишине.

Я обернулся и увидел, что Игорек куда-то исчез, а все ребята стоят молча и глядят на меня.

Один сказал:

— Ну ты ловкач! Здорово ты его разделал.

Второй говорит:

— Ага. Под орех. Редкое зрелище.

Я говорю:

— Я не хотел.

А первый опять: