Кто-то оттуда

Честно говоря, когда я его впервые увидел, то грешным делом подумал, что меня разыграли. Старику было на вид лет девяносто, не меньше, и он был похож на высохшую седую мумию. Поначалу я даже усомнился, сможет ли он без посторонней помощи дойти до порога собственного дома. Но, как впоследствии выяснилось, первое впечатление было обманчивым, и убедился я в этом очень скоро.

Долго уговаривать старика не пришлось. Он без лишних слов согласился взять меня с собой и сказал только, чтобы с рассветом я как штык был в полном сборе возле его дома. И ничего, кстати, не взял. Даже от бутылки, чудак, отказался.

Итак, вечером 14-го я прибыл в Ельники, 15-го весь день искал проводника, а наутро 16-го отправился со стариком в тайгу. И сразу же был разочарован. Мы когда проходили вершину холма, не в Плешаковском только переулке, а в соседнем, чуть дальше по главной улице, я увидел, что туман заметно поредел и рассеивается буквально на глазах. Я огорчился страшно, даже возникла было мысль вернуться назад. Но потом мы вошли в лес, и скоро я о своем огорчении даже и думать забыл.

Старик оказался живчиком, я за ним едва поспевал. И вот шли мы с ним где-то, наверное, с полчаса уже. Кругом, вроде, лес как лес – сосны, лиственницы, мох, слой опавшей пожелтевшей хвои под ногами. Красиво, конечно, но ничего особенного. И тут вдруг началась какая-то чертовщина – стали попадаться мертвые птицы. Причем ведь что странно – одни птицы лежат разбитые, окровавленные, а другие вроде как и целые, без царапинки. Лежат только лапками кверху – и все. Я потом прислушался, и знаешь – ведь птицы не пели! Птиц не слышно, насекомых не слышно – странно. Начинаю смотреть себе под ноги. Вижу – жук лежит на спинке, не шевелится. Рядом в траве пчела – и тоже без движения. Меня тогда жуть пробирать стала. Особенное такое чувство, возбуждающее… Впрочем, ладно, ты все равно не поймешь.

А потом произошло то, что можно назвать всеобщим пробуждением. Я сперва смотрю – птица с земли вспорхнула. Чего это она, думаю. Тут глядь, еще одна взлетела, потом бабочка замелькала между деревьев. И вдруг словно обвал произошел – зашумели, загалдели, затарахтели. Те птицы, что разбились – они, конечно, так и остались лежать. Птичьи трупы мне потом часто попадались, и еще несколько мертвых бурундуков видел, тоже все окровавленные, с верхних веток, наверное, падали, бедолаги.

Дальше мы шли еще и шли, целый день шли, и вышли к избушке, вот к этой избушке, – Губбель постучал ногой по половице, – и решили в ней заночевать. Вернее, решил старик, а я не видел никаких причин возражать. Я страшно устал и сразу завалился на боковую, в то время как мой проводник уселся на корточки в углу дома лицом к стене и затянул какую-то заунывную песнь. Он монотонно дребезжал своим старческим голосом и совершенно не давал мне спать. Я сперва злился, но виду не подавал, однако, в конце концов не выдержал и деликатно так поинтересовался, чего это он добивается от своего таежного божества. Старик перестал петь и некоторое время сидел молча. А потом поведал мне историю своей жизни.

Однажды в молодости он надолго ушел в тайгу, промышлять зверя. После удачной охоты возвращался обратно в стойбище. Когда родные пенаты были уже совсем близко, появился белый туман, и молодой тогда еще эвенк потерял сознание. Потом пришел в себя, добрался до стойбища и обнаружил, что в стойбище никого нет. Никаких следов разрушений, в дымящихся очагах нетронутая пища, а люди как сквозь землю провалились.

С тех пор прошло очень много лет. Молодой охотник превратился в глубокого старика. Всю свою жизнь он ждал, что злой дух, который забрал его племя, вернется и заберет его туда, куда взял остальных. И вот однажды появился белый туман, точь в точь, как тогда. И старый эвен решил, что злой дух вернулся. И тогда, прихватив с собой незадачливого журналиста, он отправился в лес, на то место, где когда-то было стойбище, а теперь сиротеет одинокая охотничья заимка. Но злого духа нет, злой дух опять обманул эвена. И старый эвен говорит, что он проведет журналиста до буровых вышек, а потом опять вернется в хижину, будет в ней жить, умирать и ждать встречи с духом. Журналист не понимает, зачем эвену это нужно, а тот объясняет очень просто. Он остался один, у него никого нет, и жизнь ему такая не нужна. Он хочет вернуться туда, где его знают и любят, к жене, детям, родителям, к сестрам, братьям, к родственникам, друзьям и знакомым, которые когда-то составляли весь его мир, исчезнувший в один миг, словно и не бывало.