Кто ты, Эрна?

Я иду с папой под этим глубоким небом. Если я решу сделать куклу звездочёта, я буду искать тряпку для его плаща такого глубокого бархатного цвета! Мне хотелось рассказать папе сразу всё. Раз он подпитывается разговорами. Да и я смогу наконец поделиться с кем-нибудь, кроме своих кукол хотя бы вот этой историей:

— Знаешь папа, мы как раз с мамой и Надькой-толстой, моей крёстной, возвращались с кладбища. Мы ходили на могилу к тёть-Надиной маме. Мама наотрез отказалась идти к тебе. А дальше мы вышли с кладбища и там стояла огромная палатка, целый маленький магазин.

— Угу, угу, — ворковал папа, тем самым вдохновляя меня на дальнейший рассказ. — И тётя Надя стала закупать там сладкое. Там очень вкусное всё и разнообразное. Пирожные, пирожки, тортики, печенья. И блины, и кутья есть в кулинарии. Всё, что нужно для поминок. Тётя Надя стала рассказывать, как в прошлом веке, в палатках чего только не продавалось. Они с мамой всё вспоминали и вспоминали на обратном пути. О том, как раньше всё было хорошо, и как сейчас всё плохо. А мороженое так вообще химическое. И получалось из их разговора, что палатка разрослась в целый магазин, и это стал голый бизнес. А раньше в палатке жила душа. Все вкусности продавались от души… Короче, — подытожили, — палатка есть, но её нету.

— Нету, это очень верно, — вздохнул папа. — Жаль. Всё изменилось. Тётя Надя. Ты её слушайся.

— Она, пап, из ума выжила.

— Почему?

— Отчим так говорит, и мама. Мама говорит, тётя Надя живёт в своём выдуманном мире, где у неё куча поклонников, а она всё выбирает, выбирает и выбрать не может.

— Тётя Надя — настоящий человек. Личность.

— Почему? — спросила теперь я.

Мы уже подошли к нашему дому, осталось войти во двор.

— Тётя Надя, когда мама тебя носила, ещё не родила, всячески маму поддерживала. В отличие от меня, э-эх, — вздохнул папа.

— И маме был сон о ней и Наде.

— Какой сон?

— Маме приснился сон. Дом деревянный и разная нечисть, и голос ей сказал: всех поработили, а вы с Надькой — самые сволочи. Мама помнит этот сон.

— Э-эх…

— Сны — это всё ты?

— Это кладбищенские. А мы плывуны. Но я вижу сны вместе с мамой, если прилетаю.

— Значит, ты летал к нам?

— Сложно ответить. Не совсем. — папа тяжело вздохнул. — Когда ты родилась, я рыбачил, сидел у лунки. И мне явился наш король. Он меня предупредил, что я могу умереть. Он мне честно сказал, что тоска твоей мамы зашкаливает, уже дошло до их мира. Но я решил тогда, что это галлюцинация. Хорошо, что тётя Надя твою маму поддерживала.

— А что за король?

— Он создал плывуны. Он является всегда на воде. Он погиб в воде и создал плывуны.

— Он утонул?

— Нет.

— Он застудился как ты?

— Нет. Его убили. Но тоска скорбящих по нему создала ему пространство, он поселился там. Сейчас плывуны такой силы, что пробивают пространство в ваш мир.

— А разве папа это не твой мир?

— Пока нет. Был мой. Но всё ещё может измениться.

Мы подошли к подъезду. Я подняла голову. Шары около ковша Медведицы были яркие-яркие. Ярче луны. Мне показалось, что за нами следят, такое неприятное жуткое чувство… Я поскорее затащила папу в подъезд. Он бился о ступени лестницы как какой-нибудь непутёвый грузовик на верёвочке в руках у такого же непутёвого малыша. Папа снова обессилел.

Мы дошли до квартиры.

— Жаль. Я так хочу купить тебе что-нибудь в этой палатке. Я хочу купить тебе всё, что ты захочешь.

Я тащила папу, а он ещё ворковал на последнем издыхании.

— ЧистИльщик приказал двигаться, как можно больше, чтобы привыкнуть к оболочке.

— Кто?

— Потом объясню. Надо больше двигаться. Я пока не могу больше двигаться.

— А в другую оболочку ты легко можешь переселиться? — спрашивала я уже перед дверью.

— Могу. Но это рискованное дело. Надеюсь, что могу.

— И в собаку можешь?

— Наверное, да. Если собака только что умерла.

— О! — я нащупала в рюкзачке ключ, я постоянно его теряю в этом рюкзачке. Надо будет сшить себе удобный рюкзак. С какими захочу карманами.

Глава седьмая Семейные ссоры

День прошёл замечательно. Отчим отправился на работу. Он был мил и добродушен с утра. Я всё приняла за чистую монету, мне даже снова захотелось звать его Стасом. Папа находился в моей комнате недвижим. Стас почему-то вбил себе в голову, что это моя игрушка, а я вчера просто перенесла её к нему за ноутбук, но он не в обиде. Странно себя вёл Стас, хорошо, что быстро ушёл на свою работу.

Я тоже пошла по магазинам. Прикупила себе пару футболок, джинсы, шорты, кеды, дорогущую куртку как у Поповой и кроссовки как у Дорониной. Вернулись поздно, отчим ещё позже. Папа сидел в той же позе. Очки его не бликовали. Я боялась до него дотрагиваться. Я завалилась спать ни о чём не думая. Проснувшись, я увидела, что папа сидит за столом со швейной машинкой. Машинка у меня со столом, ножная. Мне показалось, что папа пытается нажать на педаль — я слышала звуки шуршащего машинного ремня.

— Хай! В кино пойдём сегодня?

— Пойдём. Но Лора! Тебе надо собираться в лагерь.