Кто ты, Эрна?

— Да не нервничай ты, — сказала я отчиму. — Папа у меня в комнате будет жить. — К тебе он просто заглянул.

Что ещё я могла сказать Стасу? Я сама толком ничего не знала, сама не понимала, как папа взял и очутился в комнате у Стаса, куда нам с мамой последний год запрещено было даже заглядывать. Но я решила смоделировать, предположить ситуацию, как учил психолог в школе.

— Срочно вызывай с дачи маму! — заорал Стас, размахивая ножом.

— Не надо её беспокоить! — попросил папа.

— Да, — ответила я в тон папе. — Зачем нам мама. Мы прекрасно будем жить втроём.

— Но шоколад я тебе не разрешу, — сказал папа и встал из стола.

Отчим шарахнулся.

— Садись за свой комп, подавись, — сказала я и вдруг заметила на лице папы ухмылку.

Папа вышел из комнаты отчима походкой робота. Так я впервые увидела, как он ходит.

— Лора! Что нам делать? Что нам делать?! — жалостливо запричитал Стас.

— Да положи ты нож на место. И расслабься. Ляг как обычно, в планшик поиграй, в интернете посиди, новости почитай, в соцсети лайкни фотки своей зазнобы.

— А мама в соцсети есть? — вдруг спросил отчим.

— Ты что, Стас? Совсем ку-ку? Мамы нет в соцсетях.

— Ну я подумал, может она зарегилась, нового мужа ищет. Сейчас же все через интернет знакомятся.

— Не суди по себе, Стасик. Ложись спать, ты устал, тебе завтра на работу?

— Да. У меня отпуск не кончился, но я уже сообщил, что готов. — Стас сходил на кухню, вернулся без ножа. — Давай я милицию вызову. Чужой мужчина, да у тебя в комнате.

— Он не чужой. Это мой папа.

— Как хочешь, — вздохнул Стас. — Нет! Я всё-таки позвоню маме.

— Не трогай её! Убью! — раздался глухой голос.

Отчим схватился за сердце. Он стал белым. Может так казалось на фоне светящегося в темноте экрана.

— Ложись, Стас. — сказала я заботливо. — Тебе же завтра на работу.

— Мне завтра на работу, — повторил Стас как человек дождя из фильма.

Последнее, что я видела, когда выходила из комнаты Стаса, это то, как он разбирал кресло и доставал тёплое одеяло с полки. И это, не смотря на жару!

Глава шестая Прогулка

Я днём выспалась, и вечером, после того, как захрапел Стас, мы вышли с папой прошвырнуться.

И только сейчас я поняла, что мне стыдно идти рядом с папой. Я молчала — папа же медиум, читает мысли, вот и пусть прочитает в моём мозге…

— Почему? — спросил папа.

— Что почему?

— Почему ты стыдишься меня?

— Да пойми ты, папа. У тебя одежда как у охранника или не знаю кого. Машины-то у тебя нет?

— Я ж не человек. Зачем мне машина? Там, откуда я, машины не нужны. Да и здесь можно обходиться без них.

— Ну вот. Я тебе, папа, скажу, потому что надо же мне кому-то сказать. Излить душу. Мне стыдно ходить и с мамой, и с отчимом, и с тобой. У отчима такая машина, за неё тоже стыдно. Старая. Вот были бы отчим, мама или ты на крутой машине, бмв какой-нибудь новой, я бы не стеснялась. А так — ни туфель-ни сумок, ни одежды, ни причёски нормальной, у мамы одни морщины. Ты понимаешь меня, папа?

— Не совсем. Маме и отчиму приятно с тобой ходить. Ты такая маленькая.

— Да где ж, папа, я маленькая? Рост сто шестьдесят пять, вес бараний, всё — в тебя.

В таких невесёлых разговорах мы дошли до остановки. Мы решили проехаться на юг города, в дальний магаз. Маршрутка притормозила, остановилась. Я поднялась:

— Пап! Проходи!

Но папа замешкался. Я поняла, что он не сможет залезть в маршрутку.

— Можно я тебя под руку возьму, — предложила я.

— Постарайся, — сказал папа. Папа явно не рассчитал своей силы, он ужасно ослаб.

Я попыталась взять папу под руку и вздрогнула. Я взяла под руку тряпичную куклу. Я выпрыгнула из маршрутки — на меня уже орали все три пассажира. Всего три, а такие оручие!

— Это кладбищенские, они следят за мной! — прошептал папа еле слышно.

Я пропустила мимо ушей его слова. Могут быть и у призраков мании преследования.

Вылазка оказалась неудачной. Мы потопали обратно. Папа весил мало, я волокла эту огромную по объёму массу, как ребёнок тащит нелюбимого мишку… «Хорошо, что сейчас лето, и народу на остановке нет, — размышляла я. — Затоптали бы папу и не заметили». Я покосилась на папу, он вдруг вырвался и шёл теперь как робот, и как будто задумавшись. В свете фонарей сейчас он выглядел очень достойно. Мне с ним даже не стыдно было бы идти. В свете фонарей папа имел такой внушительный вид, какой был у рыболовов на даче: папа смотрел в одну точку — на эти шарики на небе около ковша Большой медведицы. Он как будто бы глубоко задумался над смыслом бытия. Хотя какое уж тут бытиё по отношению к папе… Папа проговорил, а точнее провздыхал:

— Знаешь, Лора, у нас там все задумываются над смыслом бытия. Ведь мы же то большинство, которые не совсем злодеи и не совсем добродетельные, нас жалеют, мы очень нужны здесь, а мы — там. Я — исключение, я — первопроходец, ходок, ох… Всё из-за мамы. Из-за тебя тоже. Если бы не мама я бы был в аду. Спасибо ей. Она думает обо мне постоянно. Я так раскаиваюсь, так переживаю за вас, так скучаю. Вот и выпал мне шанс всё изменить.

И тут позвонила мама.