Кто убил Джона Леннона? Жизнь, смерть и любовь величайшей рок-звезды XX века

Не будем забывать, что это были 1970-е. Между Боуи и Джаггером тоже кое-что было, помните? Так что во всем этом нет ничего удивительного. Удивительно и приятно, что сингл «Fame» стал у Боуи первой песней № 1 в американском хит-параде. Он считал, что сам не смог бы добиться такого успеха, в этом смысле помощь Леннона оказалась решающей.

В октябре того года Джон выиграл, наконец, тяжбу с иммиграционными властями, которая тянулась четыре года. Ему уже больше не надо было бесконечно подавать документы на временное разрешение на пребывание в США и избегать перелета на самолетах, которые могли выходить из воздушного пространства страны, чтобы после посадки у него не возникли проблемы с иммиграционной службой. Но когда пришла новость о том, что Леннонам разрешили беспрепятственно проживать в США, им было не до ликований. Йоко находилась в роддоме и в день тридцатипятилетия Джона после кесаревого сечения родила сына: Шона Таро Леннона. «Шон» – это «Джон» на ирландско-галльском, а «Таро» – «сын-первенец» по-японски. Интересно, не подумали ли они о том, как отнесется к этому имени Джулиан? Имя сводного брата точно указало Джулиану то место, которое отвел ему в своей жизни отец.

* * *

Биографы много писали о том, что контракты Джона с EMI и Capitol истекли в феврале 1976-го. Именно поэтому, по мнению многих, музыкант и погряз в семейной жизни и отошел от творчества. Однако подсознательно решение «завязать» с музыкой Джон принял гораздо раньше – за четырнадцать месяцев до истечения контрактов, после концерта с Элтоном в ноябре 1974 года. Всему миру казалось, что Джону с ребенком на руках стало не до музыки. Что он потерял интерес, охладел. Воспринимает полуночный рев ребенка как настоящую музыку. Джон стал настоящим заботливым отцом, которым он никогда не был для Джулиана и которого сам никогда не имел. Когда родился Джулиан, Джон был слишком молод. Он не был готов стать отцом, но когда появился Шон, все было уже совсем по-другому. Казалось, что все, что Джон делал для Шона, возвращалось ему вдвойне: когда он напевал своему ребенку, ему казалось, что поют и ему самому, когда он читал, то казалось, что ему читают, когда мыл – что его моют, когда дарил – то казалось, что дарят ему. Джон чувствовал в душе бескорыстную любовь, он наконец понял, в чем смысл любви. Он окончательно позабыл о проблемах своего обделенного детства. Джон словно заново родился. Хотя он действительно пек хлеб и получал огромное удовольствие от приготовления еды для других, это не означает, что он стал поваром. А разговоры о том, что он в это время полностью «завязал» с музыкой? Это большое преувеличение. Он никогда не переставал писать песни, которые оставались его главным способом коммуникации с окружающим миром. Леннон часто напевал и наговаривал странным голосом монологи на кассетник и постоянно говорил о том, что в квартире надо оборудовать студию, чтобы нормально записываться. Если он, конечно, сможет разобраться с техникой. Но руки до этого никак не доходили.

– Я не верю, что он полностью «забил» на музыку и стал семьянином-домоседом. Это совсем не похоже на правду, – говорит Майкл Уоттс, который хорошо знал Леннона по Нью-Йорку 1970-х. – Я совершенно уверен в том, что кое-что он все-таки делал: и пеленки менял, и хлеб пек, или чем там он еще занимался. Совершенно справедливо говорят, что он потерял часть творческого драйва. Может, он был слишком счастлив и доволен. Может, для того, чтобы творить, ему, как и большинству других творцов, нужно было находиться в неуравновешенном и взвинченном состоянии. Драйв у него был уже явно не битловский. Наверняка то, что Маккартни разъезжал по всем миру с концертами, был страшно популярен и как бы представлял The Beatles, но без Джона, сильно цепляло последнего. По меньшей мере. Соперничество между ними продолжалось.

В интервью для Playboy в 1980 году Джон так говорил о своих годах «изоляции»: «Я хлеб пек и за ребенком смотрел». Интервьюер позволил себе усомниться и заметить, что Джон наверняка работал над какими-нибудь проектами в апартаментах «Дакоты».

– Ты, что, смеешься? – фыркнул Джон. – Хлеб и дети, как знает любая домохозяйка, это полный рабочий день. После того, как я испек хлеб, у меня было чувство, как будто я что-то покорил. Когда смотрел, как этот хлеб едят, то думал: «Черт, может, мне за это должны дать золотой диск, титул рыцаря или что-нибудь в этом роде?»