Кто убил Оливию Коллинз?

— Хорошим воспитанием? — ответила я. — Являешься ко мне в дом, несешь какой-то бред и еще говоришь о хорошем воспитании? Я тебе так скажу: если считаешь, что твою мать кто-то обкрадывает, так давай полицию вызовем, а? Привлечем органы правопорядка?

Она побледнела.

Мне сразу же стало стыдно за свои слова. Дэли меньше всего на свете хотели связываться с полицией.

На несколько секунд наступила тишина. Я смягчила выражение лица. Мне совершенно не хотелось вступать в перепалку с этой девчонкой. Она не соображала, что я ей друг, а не враг. Знала бы она, что выделывает Джордж Ричмонд!

Я успокоилась. Холли явно расхрабрилась не по годам. В своем роде это даже умиляло, что она вот так решила заступиться за мать.

— Давай так, — сказала я. — По-моему, это просто недоразумение. Ты заходи, если что, я тебе всегда рада. Мы же соседи. Но мои отношения с твоей мамой тебя совершенно не касаются. Ты не все знаешь.

Но она оказалась решительнее, чем я ожидала.

— Очень даже касаются, — прошипела она. — Если вам кажется, что вы можете шантажировать мою маму…

— Шантажировать! Что? Что еще за новости!

— А что же это, по-вашему? Я видела ее отчетность — вы присвоили четверть ее прибыли от магазина в Уиклоу на Рождество, набрали платьев, пальто, других вещей. Если вы думаете, что все вам сойдет, потому что она…

Она не могла произнести это вслух. И Элисон не могла. Это незримо висело над ними обеими, как дамоклов меч.

Но Холли была не права. Я никогда ничего не просила у Элисон. Она сама давала, по своей инициативе. «О, дай-ка я что-нибудь тебе подберу», — говорила она, нервно потирая руки в своей обычной манере. Может быть, она и считала это сделкой, но если и так, то я-то здесь при чем?

Элисон еще при первом знакомстве пригласила меня как-нибудь зайти в магазин. Ну, я и зашла, через несколько дней. Я купила миленькое платье, а она добавила к нему красивый платок и ожерелье. Она настаивала, чтобы я приняла эти вещи в подарок.

После этого я часто к ней наведывалась и всегда покупала что-нибудь по мелочи, но она сама добавляла что-нибудь к моим покупкам. Что же мне оставалось делать — возвращать ей подарки, что ли?

На самом-то деле я заходила больше ради того, чтобы с ней повидаться. Затем она по непонятной причине резко прервала нашу дружбу, и я не могла понять — почему. Я никогда у нее ничего не просила.

Я была готова простить Холли ее обвинения и агрессию. Мы все еще можем остаться друзьями. Можно поговорить с Элисон. Если она действительно не хочет, чтобы я заходила в магазин, или не хочет общаться со мной, так пусть сама об этом и скажет. Но это нужно обсуждать с ней, а не с ее дочерью.

Я отошла в сторону и указала на дверь.

— По-моему, тебе пора, Холли, — ответила я. — Давай забудем об этом разговоре.

Но тогда Холли подошла ко мне вплотную, так что я почувствовала запахи мяты у нее изо рта и клубничной помады на губах.

— Еще раз придешь к матери в магазин — убью, тварь! — процедила она.

Рон №7

Может быть, не стоило заходить к Джорджу.

Рон затянулся сигаретой, глядя на языки огня, лизавшие края камина.

Ему хотелось узнать, что говорят соседи. Выяснить, в курсе ли кто его отношений с Оливией. Кого ж еще спрашивать, как не Джорджа — он больше всех похож на того, кто замечает подобные вещи. Однако его аж передернуло, когда он услышал про Рона и Оливию, будто такое и в голову ему не могло прийти.

Рон объявил об этой истории как о самом наиестественнейшем деле, где нечего стесняться и нечего скрывать. Казалось, все продумано правильно… но, похоже, он все же перемудрил. В очередной раз.

Когда молодой полицейский постучался к нему в дверь и спросил, будет ли он дома на следующий день для беседы с детективами, это оказалось для него неожиданностью. Хотя Рон видел, что они обходят все дома в Долине, и ожидал их визита с минуты на минуту. От нервного ожидания его прослабило, так что пришлось бежать в туалет и опорожнить кишечник, вися на специально привинченных к стене поручнях.

Судя по всему, они не сказали Джорджу ничего такого, что указывало бы на имеющиеся у них подозрения в том, что Оливия убита. Обычная формальная проверка, уверял себя Рон, стряхивая пепел в огонь и сотрясаясь от нервного озноба.

Боже, как же он радовался, когда Оливия наконец сгинула. Хотя бы три месяца мира и покоя, уже не так мало.

Поначалу он не испытывал ничего, кроме удовлетворения, по поводу своего поступка. Но время шло, и, чего тут скрывать, начало постепенно появляться раскаяние.

Надо было просто порвать с ней, да и все. Но нет, он этим не ограничился. Поступил мерзко, покуражился. Порядочные люди так не поступают. С другой стороны, разве она не сама виновата? Сама поставила себя в такое положение. Возможно, он поступил так, потому что испытывал к ней сильные чувства, а она его оскорбила.

Рон снова затянулся сигаретой.

А что, если она оставила записку? Что, если она записала его слова, написала о том, что он сделал?

От табачного дыма и страха у Рона кружилась голова.

Стоило ли все это того? Все эти проблемы, и только ради секса?