Кто виноват в трагедии 22 июня?

«Перед войной обязанности внутри Наркомата обороны была распределены следующим образом:

…Заместитель наркома, начальник Генерального штаба генерал армии Г.К. Жуков – управление связи, управление снабжения горючим, Главное управление ПВО, Академия Генштаба и Академия им. Фрунзе…»

Находясь в должности меньше 6 месяцев, невозможно было существенно улучшить состояние и организацию родов войск, за которые он отвечал. Но для того, чтобы повысить их готовность накануне войны, надо было только дать соответствующий приказ. Именно Жуков должен был, по согласованию с наркомом, привести войска ПВО в боевую готовность, ведь конкретно он отвечал за их деятельность. Но он никаких указаний не дал…

Именно Жуков должен был продумать организацию снабжения войск топливом и ГСМ в угрожаемый период и в начальный период войны. Но судя по тому, что самолеты и танки остались без горючего уже в первые дни войны, он эту задачу не смог решить.

Войска связи, за которые отвечал Жуков, тоже показали себя не лучшим образом. Немцы на практике продемонстрировали азбучную истину, вбиваемую в голову всем командирам: «Потеря связи – есть потеря управления. А потеря управления неизбежно ведет к поражению».

Но если снабжением горючим и обеспечением связью занимаются специальные войска, для грамотного управления которыми и знания требуются специальные, то организация ПВО для общевойскового военачальника – дело более знакомое. Неприведение войск ПВО в боевую готовность – очень серьезная ошибка. Ведь именно авиация немцев нанесла самый большой урон за первые часы и дни войны. От кого Жуков ждал указаний, чтобы поднять силы ПВО по тревоге? От Сталина? Или, может, от кого повыше?..

Я откидываю версию, что все командующие округами были идиотами или наивными дилетантами. Я также не думаю, что все они были участниками заговора, ставившего целью свергнуть Сталина в результате поражения в войне с Германией. (Хотя действия Павлова и Кирпоноса вызывают много вопросов.)

Одинаковость действий командующих тремя основными округами в такой тревожной обстановке можно объяснить только тем, что они выполняли одно общее для всех указание.

Если бы командующие имели свободу самим принимать решения по складывающейся обстановке, то кто-то из них хоть какие-то меры принял. Но никто ничего не сделал. А это значит, что их действиями управляли. Управлять ими имел право только один человек – их непосредственный начальник, нарком обороны маршал Тимошенко.

Вот, например, что говорил Павлов на заседании трибунала 22 июля 1941 г.: «…Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу». Правда, потом он все ее же назвал – Тимошенко (помните его показания об их телефонном разговоре: «Вы будете поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром…»).

Говорил Павлов правду или выкручивался, спасая свою жизнь, мы этого достоверно никогда не узнаем. Но, как бы то ни было, командующие всеми тремя западными округами хранили спокойствие, несмотря на очевидную опасность. Успокоить их мог только Тимошенко. Хотим мы этого или нет, но напрашивается именно такой вывод.

Основополагающий принцип функционирования армии – единоначалие. Только благодаря ему армейский коллектив может существовать как эффективная и оперативно реагирующая на изменяющуюся ситуацию организация. Но в единоначалии есть и подводные камни – принявший ошибочное решение командир может погубить всех своих подчиненных. И чем выше ранг командира, тем цена ошибки больше и страшнее.

Единоначальником для всей армии был не кто иной, как маршал Тимошенко. Он являлся непосредственным начальником всех командующих округами. Значит, только ОН мог давать им приказания, а они обязаны были их выполнять.

Можно, конечно, предположить, что Сталин лично приказал ему успокоить командующих округами. Мол, пусть отпустят уставших летчиков домой, разоружат самолеты, сдадут боеприпасы, не забирают артиллерию с полигонов и солдат со строительства оборонительных сооружений. Вы в это верите? Я – не очень.

Можно предположить, что Тимошенко был невменяем и не осознавал нависшей опасности. Но до и после 21 июня признаков психического заболевания у него не было замечено.