Кто здесь хозяин? [Новеллы]

— Мой муж — Нароушвили из Гегечкори, он жил по соседству, заканчивал пищевой, диплом писал, — прислал сватов. Я понятия не имела, что нравлюсь ему, он и сам виду не показывал. Приходил иногда посмотреть телевизор, болтал с моим отцом. Откуда мне было знать, о чем они разговаривали, ты же понимаешь, если человек тебя не интересует, на него и не глядишь. Как-то прихожу я домой, мама — еще жива была, бедняжка, — с отцом встречают меня в дверях. Вот, говорят, дочка, Нико Нароушвили просит твоей руки. Мне — смешно, какую, спрашиваю, ему руку, правую или левую? Отец нахмурился; негоже, говорит, тебе этого парня обижать, подумай хорошенько — завтра надо дать ответ.

Всю ночь я думала. Ворочалась в постели, как вертел на угольях. Взвешивала все «за» и «против». Выискала у Вахтанга Сандукидзе столько недостатков, что вышло — не только меня, вообще женщины недостоин мой Вахтанг. Сама понимаешь — семнадцатилетняя глупая девочка! На следующий день я заявила родителям, что согласна выйти за Нароушвили. У мамы ложка из рук выпала, а отец не удивился, подошел и поцеловал меня в лоб.

Расписались мы, сыграли свадьбу, и вот уже двенадцать лет как я жена Нико. И дай бог, чтобы у моей единственной дочери судьба сложилась так же, как у меня! Живем тихо, мирно. То, что имеем — за богатством в его положении не угнаться, — так это наше, нажитое. С голоду, слава богу, не помираем. Нико — человек неразговорчивый, два-три слова — и все. Люди ведь разные бывают. Иной раз приду домой, что-нибудь меня разозлит, так психану, что самой потом страшно делается, и думаю: будь Вахтанг моим мужем и посмей только я сказать такое Вахтангу, он бы всю посуду об мою голову перебил.

Любить-то его, по правде говоря, милочка, не люблю, но мы очень друг к другу привыкли, я даже представить себе не могу, чтобы моим мужем был кто-нибудь другой. Наверное, так лучше. Наверное, нельзя обожать собственного мужа. Из моих институтских подруг, что вышли замуж по любви, половина через год-другой развелась, а у другой половины дома такой мордобой, что врагу не пожелаешь.

И ни из-за чего я не убиваюсь. Запоздает — я спокойна, придет пораньше — с ума от радости не схожу. Пусть что хочет, то и делает, лишь бы я ничего не видела и не слышала. Да он и сам не охотник до женщин. Хороший семьянин, даже чересчур. За все время нашего супружества я ни разу его пьяным не видела. Знаешь небось, есть такие мужья — ползарплаты тратят на выпивку, а семья живет впроголодь. А мой всю получку до копейки приносит домой. Принесет, положит на стол. Если ему что понадобится, — зачем ему от товарищей отрываться, — скажет мне, я ему дам, а как же? Сам ведь заработал.

Вот так и живу, моя милочка. Я тебе все это к тому рассказываю, что не время нынче для любовных переживаний. Ни один из них не стоит того, чтобы из-за него глаза себе выплакивать. Надо слегка остудить сердечко, иначе исстрадаешься. Чего ты боишься? Дети у тебя прекрасные, смотри за ними и ни о чем другом не думай. Таких интрижек у твоего мужа еще немало будет.

Как я была права, что не вышла за Вахтанга! Он еще мальчишкой был, а женщины вокруг него как мухи вились. Муж-красавец? Боже упаси! Он мне всю жизнь отравил, уж я-то знаю. Я ему брюки, сорочку отутюжу, он в них потащится к другой, а вечером я снова принимайся за стирку-глажку. Нет уж, спасибо, такой любви мне тоже не надо. Дай бог здоровья моему мужу, вот за кого я спокойна; уверена, если треснуть его дубиной по голове, он-то мне сдачи не даст, семье не изменит, черное от белого, спасибо, отличать умеет, в карты играть не начнет и любовницы его мне семью не развалят.

Не прошло и года после этого разговора, как в семье Нароушвили случилось страшное несчастье. Нуну Багатурия удавилась.

Она даже письма не оставила, — так по крайней мере уверяли близкие, — а в предыдущие дни у нее не только не было никаких неприятностей, которые толкнули бы ее к самоубийству, но не было вообще ни малейшего повода для волнений.

Таким образом, причины самоубийства Нуну остались народу неизвестны.

Впрочем, даже если бы она оставила письмо, оно не могло быть единственным и наиболее достоверным источником для установления причин, побудивших Нуну покинуть этот мир.

Люди порою даже в своих последних словах бывают неискренними.

Перевод А. Златкина

Брюки

Портной Капитон Таварткиладзе сидел у стола и шил брюки. Время от времени он подносил работу ко рту и зубами перегрызал нитку. Подобный метод в швейном искусстве не особенно рекомендован, но Капитон Таварткиладзе привык к нему и, поскольку не терпел от него никакого ущерба, не прикладывал особых усилий, чтобы отвыкнуть.