Кто здесь хозяин? [Новеллы]

— Разве можно так переживать? И разве к лицу это тебе, женщине с высшим образованием? Легко сказать, не принимай близко к сердцу — обидно ведь, я понимаю, но все же не так это страшно, как тебе кажется. У каждой второй замужней женщины — та же история. — Тут Нуну огляделась по сторонам и таинственно прошептала на ухо подруге: — Выродились мужчины. Такова жизнь, и ничего тут не поделаешь. Ты должна взять себя в руки и не терять достоинства. Ты вон говоришь: попадись она только, растерзаю, глаза выцарапаю, хочешь пойти к ней на работу и всем рассказать про ее поведение. Боже сохрани! У нее же стыда-то нет, был бы стыд, думаешь, она бы пошла на это? По-твоему, лучше будет, если ты не сумеешь сдержаться? Нет, милочка, во-первых, все об этом узнают, они все равно будут своим делом заниматься, а ты останешься с носом. Во-вторых, ты ей скажешь слово, она тебе десять, ты одно расскажешь, а тебе в ответ — вдвое больше, да еще похлестче. В-третьих, победит все равно она: вот, мол, значит, она меня боится, значит, я что-то собой представляю, раз она так разбушевалась, — это она про тебя будет думать. Задерет нос и сама же будет людям рассказывать: дескать, что я могу поделать, если ее муж меня любит; не уезжать же мне из-за этой Этери из города. Ты что, не знаешь, где мы живем? В Кутаиси чихнуть нельзя, чтобы соседи не услыхали. Наоборот, ты держись так, будто ничего не знаешь, будто не воспринимаешь всерьез. Кое-кто любит раздувать эти истории, придет к тебе, словно тебе же добра желает, — так, мол, и так говорят люди, пригляди, мол, за своим мужем. Вот кто тебе первый враг. Таких доброжелателей надо сразу же обдавать холодной водой. Ты так отвечай: разве кто-нибудь спрашивал у тебя совета? Какое мне дело, о чем досужие кумушки судачат! И прошу тебя, в другой раз не приноси мне таких вестей, не смеши, бога ради! У меня, скажи, своя семья, и я своих друзей и врагов сама знаю. Что ж мне, из-за каждой девчонки-бездельницы нервы себе трепать?

А все же что тебя так распалило, за что ты ей хочешь выцарапать глаза? У тебя же чудесные дети, неужели ты желаешь им беды? Она на тебя пожалуется (такие ничего не стыдятся), вот, мол, нанесла оскорбление прямо на улице, разбирайся потом с милицией. Мужа твоего, кстати, тоже по головке не погладят. Где он у тебя работает?

— В исполкоме.

— Тем более! Хочешь погубить отца своих детей! Там ведь, чтоб ты знала, до причин не доискиваются — что, да как, да почему. Пришьют аморалку, и будет твой муж сидеть дома. Или, в лучшем случае, на этом закончится его карьера. Ни о каком продвижении по службе не будет и речи. Все этим занимаются, только втихаря, поэтому все кажутся более порядочными, чем твой муж. Пусть только он попробует после этого с кем-нибудь заспорить — тут же одернут: ты, дескать, лучше о своем бесстыжем поведении подумай, а потом уж нас уму-разуму учить будешь.

Дам я тебе, милочка, один совет, хоть меня и не спрашивают: я, например, так и живу, дочери уже двенадцать лет, мы с мужем за все время слова громкого друг другу не сказали. Так вот, чем меньше ты будешь любить своего мужа, тем лучше. Помнишь Вахтанга Сандукидзе?

Этери, разумеется, помнила — Вахтанг Сандукидзе был самым красивым мальчиком в школе.

— Все ведь знали про нас с ним, он был в меня влюблен целых пять лет, и, врать не стану, я тоже его любила.

— А разве ты?..

— Нет. Ты не знала? Я не вышла за Сандукидзе. Чего скрывать, я его так любила, что полгода проревела, мой муж так и не понял, в чем дело. А тот долго еще ходил неженатый. Три года назад наконец женился на какой-то дуре из Окрибы. Я, как узнала, что он женится — в моем-то положении, какое мне, казалось бы, дело, — покрылась вся сыпью и два дня провалялась с высокой температурой, меня аж всю трясло. Недавно услыхала, что он развелся. А я-то знала, всегда знала, что не уживется он с женой. Вахтанг из тех ребят, что не созданы для семьи. Про нас с ним знали все. И родители были согласны. Я так нравилась его отцу, что тот носил в кармане мою фотографию и всем показывал: вот, мол, моя будущая невестка. А я прикинула как следует — и не пошла за Вахтанга. Я его так любила, что, скажи он грубое слово или погляди на другую, я бы не вынесла. Однажды на вечеринке мне не удалось с ним потанцевать, так я обревелась вся как ненормальная.

Даже теперь — ведь сколько лет прошло, — стоит встретить его на улице, как я становлюсь сама не своя, ноги заплетаются, не знаю, куда девать руки, иду как лунатик. Видно, не проходит, остается в сердце первая любовь… Он у меня и первый и последний, больше-то я никого не любила. Вышла замуж, и сейчас служба — рынок — дом, вот и весь мой маршрут.

— Вы друг с другом разговариваете? — невольно спросила Этери Манджавидзе.

— Нет, только здороваемся. Раньше он вообще избегал меня. Переходил на другую сторону улицы, если видел, что я иду навстречу. Я перед ним виновата была, ясное дело. Вчера обнимала, клялась в верности на всю жизнь, а назавтра вышла замуж за другого.

— А как это получилось?