Кто здесь власть? Граждане, государство и борьба за Россию

Но формирование консенсуса и нереальности в России не ограничивается телевидением. В апреле 2018 года ведущий российский социолог и директор Левада-Центра Лев Гудков дал интервью, в котором подчеркнул роль общества в формировании консенсуса. Он отметил, что консенсус создается в целом ряде институтов – армии, церкви и (все больше) школе. Для этого кремлевские воззрения подаются как общественный консенсус и вплетаются в ткань повседневности в сферах, казалось бы, далеких от политики. В последние годы школы все чаще внедряют в программу патриотическое “моральное” воспитание, а также обязательные уроки по основам религии, благодаря чему одобренный Кремлем консенсус оказывает влияние не только с телевизионных экранов¹². Результаты нашего исследования подтверждают выводы Гудкова. Телевидение играет ключевую роль в нормализации режима и его политики, но не менее важные роли отводятся и другим институтам российского общества, включая церковь¹³. В результате, как мы отметили в четвертой главе, рождается именно то, о чем предупреждала Ханна Арендт, – “лживый мир постоянства, который лучше соответствует нуждам человеческого разума, чем сама реальность”¹⁴.

Конечно, Россия не единственная страна, в которой огромное количество людей склоняют верить в вещи, не имеющие под собой реальных оснований. Несмотря на гораздо более широкий спектр доступной прессы, гораздо более сильные политические институты и десятки лет демократического опыта, в последнее десятилетие весь мир увидел мощь так называемых фальшивых новостей. Среди факторов, делающих Россию уязвимой для “лживого мира”, есть и те, которые делают уязвимым Запад. Экономические проблемы после мирового финансового кризиса 2008–2009 годов и невозможность влиятельных политических партий сформулировать внятный ответ на это привели к трансформации политики многих стран, в результате чего дебаты оказались оторванными от четко сформулированных интересов и мер. В отсутствие внятного политического ответа маргинальные политики обращаются к ценностям и патриотизму общества. Очевидно, что таким образом они переманивают на свою сторону миллионы граждан США, Великобритании, Франции, Италии, Германии и других стран. Тем не менее в отсутствие разнообразной медиасреды, конкурентных выборов и независимых институтов в России ситуация с фальшивыми новостями обстоит хуже, чем когда бы то ни было.

Народ против Путина

Несомненно, не все люди участвуют в описанном процессе формирования консенсуса. Как показывают повторяющиеся антикоррупционные митинги в Москве и других городах, определенный слой российского общества, в частности молодые люди, отрицает сформировавшийся вокруг них консенсус. Часто мир этих людей значительно отличается от мира большинства россиян, поскольку они усваивают идеи критически настроенных родителей и друзей¹⁵. Большинство из них узнает новости не с телеэкранов, а из оппозиционных онлайн-источников, таких как “Медуза” и Republic, или от друзей на Facebook¹⁶.

В российском интернете сформировалось пространство для общественных дискуссий, где обсуждается и анализируется все – от коррупции на высшем уровне и махинаций на президентских выборах 2018 года до гибели российских контрактников в Сирии. К моменту написания этой книги видеоролик со свидетельствами обширной коррупции премьер-министра Дмитрия Медведева, подготовленный Фондом борьбы с коррупцией, который возглавляет лидер оппозиции Алексей Навальный, набрал 28 миллионов просмотров. Безусловно, многие посмотрели его не один раз, а часть просмотров приходится на людей, живущих за пределами России. И все же, скорее всего, этот замечательный ролик посмотрели миллионы россиян¹⁷. В России явно есть места, где можно вести дискуссию и обсуждать назревшие вопросы. Тем не менее совокупный эффект от контроля над прессой и искусственного формирования консенсуса для общества существенно ограничивает пространство для маневра¹⁸. Не менее важно, что дебаты в интернете и официальные дискуссии порой кажутся порождением двух разных миров, каждый из которых признает существование другого, только чтобы выражать свое презрение к нему.