Кто здесь власть? Граждане, государство и борьба за Россию

Одной из площадок для свободных дебатов и дискуссий остается онлайн-телеканал “Дождь”, который в прошлом возглавлял Михаил Зыгарь. Хотя его детище загнали в угол, Зыгарь не сомневается, что раскол общества можно преодолеть. Истинных адептов каждой из сторон переубедить вряд ли возможно, но “мягкая середина” российского общества, которая сегодня испытывает на себе влияние проправительственных СМИ, вполне может прозреть, если получит доступ к тому, что Зыгарь называет “качественными СМИ”, то есть СМИ вроде “Дождя”. Он говорит о таких людях, как маркетолог Галина из Ярославля, с которой мы встречались ранее. Галина не обратила внимания на “острые вопросы” Кремля – закон о защите чувств верующих и закон о запрете пропаганды гомосексуализма. Когда мы спросили ее о них в начале 2018 года, она сказала, что слышала о них лишь “краем уха”. Впрочем, она выступила против обоих законов, несмотря на мнение своего патриотически настроенного парня.

“Обычно я за строгие законы, – сказала она. – Но, пожалуй, не в этом случае. Вера – личное дело каждого. Каждый имеет право выбирать, во что верить… А о [законе о гомосексуализме] я даже не слышала, но считаю, что это тоже личное”.

Зыгарь надеется достучаться до таких людей, как Галина. “Качественные СМИ нужны тем, кто еще не сформировал свою точку зрения, – пояснил он. – Логика в том, что людей, имеющих готовый набор ценностей, уже не переделать. В обществе есть, так сказать, одно меньшинство с либеральными ценностями, которое составляет основную часть аудитории качественных СМИ. И есть другое меньшинство с имперскими ценностями, которое составляет основную часть аудитории государственного телевидения. А еще есть аморфное и безразличное большинство, которое может обращаться как к обоим источникам, так и ни к одному из них, в зависимости от ситуации. Поскольку эти люди не проявляют особенного интереса к политике и предпочитают, чтобы их не трогали, они держатся на расстоянии. И есть еще более молодая аудитория, которая до сих пор не сформировала свою систему ценностей. Именно за эти аудитории ведется борьба”.

Но пока Кремль в ней выигрывает.

Дело не в истории и не в обществе…

Русские говорят, что каждый понимает мир в силу своей испорченности. Хоть мы и не хотим обвинять своих критиков – и читателей – в испорченности (или утверждать, что нам испорченность не свойственна), с этим однажды соглашается любой автор. В конце концов, смысл написанного нами создается не столько на этих страницах, сколько в головах трактующих написанное читателей. Обычно это прекрасно – это настоящее чудо литературы. Но есть и минусы, к которым относится практически неизбежная возможность неверной трактовки написанного. Учитывая это, мы спешим пояснить, что мы не имеем в виду.

Прежде всего, мы не говорим, что Россия – где демократии не было никогда – обречена на вечную автократию. Эта мысль повторяется так часто, что успела укорениться. Как и большинство укоренившихся мнений, она не лишена оснований. Россия действительно оставалась автократией на протяжении большей части истории своей государственности, а история оказывает значительное влияние на выбор дальнейшего пути развития страны. Например, некоторые справедливо указывают, что после падения коммунизма в Восточной и Центральной Европе быстрее и успешнее всего на демократический путь встали страны, которые уже получили опыт демократии в прошлом, как правило, в межвоенный период. Также верно, что страны вроде Великобритании и США постепенно пришли к сегодняшнему демократическому строю, в основу которого легли такие институты, как парламент и ограниченное избирательное право, существовавшие в додемократические времена.

И все же утверждение, что Россия всегда была и навсегда останется автократией, ошибочно во многих отношениях. Прежде всего, все существующие в современном мире демократии имеют историю недемократических, монархических, олигархических или элитарных режимов. Демократия – продукт нового времени. Каждая страна, в которой сегодня установилась демократия, раньше жила в другой политической системе.