Кто же вы, Северус Снейп? (СИ)

Остаток обеда прошел в праздных разговорах, которые признаться были сейчас очень кстати, так как расслабляли. Мясо было доедено, вино выпито и наша парочка снова пересела на пол и сосредоточила свои умственные способности на решении загадки души Мастера. Еще через несколько часов им удалось систематизировать все записи и разбить их на четыре части. С формулами было сложнее, и они пока просто не принимали их во внимание.

Каждая из частей относилась к определенному времени года. И представляла собой весьма витиеватую оду. Аллегоричность данного произведения превосходила даже начитанность и скрупулёзность Северуса, который казалось находится в какой-то прострации от неимоверного количества словесного бреда.

— Так, стоп. У меня сейчас голова лопнет. Мне нужно отдохнуть.

Он поднялся на ноги, мышцы, которых от многочасового сидения на полу затекли и начали дрожать от слабости. Он прошелся по комнате взад-вперед. Нат уже привыкшая к шизофреническим абстракциям Мастера, осталась на полу и пытаясь как-то перевести полученные знания на человеческий язык.

— Послушай, кажется у меня что-то начало получаться:

«Когда весна взойдет на трон моего сердца,

Лучами света право на престол свой огласит.

И прорастет корнями глубоко за твердь,

Там, где полуночная тьма, качает на руках детей своих».

— Похоже на стихи.

Нат подняла глаза на Северуса, который внимательно ее слушал. Он тут же направился к ней и, опустившись на колени, стал искать глазами только что озвученные строки.

— Если сложить предложения из четырех времен года, получится вполне себе сносное четверостишье. А если принять во внимание, что Мастер в свое время был ученым, то один раз поняв систему, мы сможем прочитать весь текст.

Работа закипела с новой силой и через полчаса на листе пергамента было выписано еще одно четверостишие - подсказка.

— Главное понять, что он всем этим хотел сказать.

Снейп поднял с пола лист пергамента с уже известными двумя подсказками, пытаясь понять их смысл. Нат придвинулась ближе, чтобы лучше видеть получившийся текст.

— Я думаю, что мы должны оттолкнуться от того, что мы ищем. А именно тело-карту. И если предположить, что речь идет именно о теле, как таковом, то строки «на трон моего сердца», скорее всего к его сердцу и имеет отношение.

— Трон, — повторил Северус, словно что-то пытался вспомнить.

— Кабинет Альбуса, — сказали они хором.

— Точно. Скорее всего там есть какой-то вход, который приведет нас в подземелье, в котором «тьма качает на руках детей своих», — подытожил он. — Дело за малым, дождаться, когда Альбус куда-нибудь уедет и проникнуть в его кабинет.

Они до темноты перекраивали текст Мастера, чтобы выудить из него все, что можно было использовать, как подсказку. И, наконец, к полуночи им были известны все подсказки, указывающие местоположение всех четырех тайников.

========== Глава 36 ==========

Нат сонно перевернулась на живот и, не открывая глаз, пошарила рядом с собой рукой. Не обнаружив Северуса, она открыла один глаз и, приподняв голову, посмотрела на стоящие на прикроватной тумбочке часы.

— Семь утра, черт, и куда же ты делся в такую рань? — пробормотала она себе под нос, прислушиваясь к звукам, в надежде, что он пошел в душ или может быть колдует в лаборатории.

Но нет, в доме была полнейшая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Она закрыла глаза, и ее голова безвольно рухнула обратно в подушку. Полежав еще минут пять в попытке не отпустить сон, она поняла, что он уже давно уступил место, пока еще едва различимому, беспокойству. А тиканье часов начало становиться навязчивым.

“Ох, милый, надеюсь ты с Альбусом. Прощупываешь почву на предмет его отлучки из Хогвартса”.

Она усмехнулась собственным мыслям:

Дожили, Дамблдор — безопасная компания.

Нат перевернулась на спину и открыла глаза. Минут пять она смотрела в серый мрачный потолок, и наконец, справившись с эмоциями, села на кровати. Она опустила ноги на пол, чувствуя, как холод начал медленно подниматься по ним вверх заставляя все тело покрыться гусиной кожей. Не дав себе шансов запрыгнуть обратно под одеяло, она вприпрыжку побежала в ванную. И лишь погрузившись в ее горячее ароматное чрево, наконец, расслабилась. Да, жизнь в подземелье иногда была испытанием. Особенно зимой. Отогревшись, размякнув и похоже даже разбухнув за тот час, что пыталась заставить себя променять тропический оазис ванной на среднюю полосу гостиной, она наконец, обутая в теплые меховые бурки и шерстяной свитер, покинула свое прибежище.